К западу от Эдема. Зима в Эдеме. Возвращение в Эдем. Гарри Гаррисон

разум может общаться непосредственно с разумом. Возможно использование радиоволн. Если бы в городе был физик, мы сумели бы разобраться.

      Она умолкла. Вейнте’ делала жесты сомнения, неуверенности, огорчения.

      – Ты не перестаешь удивлять меня, Энге. Какой первоклассный ум погиб для города, когда ты отдалась этой отвратительной философии. Я считаю, что твои эксперименты и наблюдения надо заканчивать. Вот погляжу на твоих устузоу и решу, что делать.

      Заметив Сталлан, Вейнте’ поманила ее за собою.

      Она шла впереди, Энге и Сталлан следовали за нею. Когда они приблизились к тюремной камере, Сталлан поспешила открыть засов. Оттолкнув ее, Вейнте’ шагнула внутрь и взглянула на юных устузоу. Сталлан сразу приготовилась отражать нападение. Самочка сидела на корточках, растянув рот так, что открылись зубы. Неуместная угроза рассердила Вейнте’. Невысокий самец неподвижно стоял у стены.

      – Ну пусть показывают свои трюки! – приказала Вейнте’.

      Услышав скрип засова, Керрик мгновенно вскочил и прижался спиной к стене, как всегда уверенный, что сегодняшний день и станет днем его смерти. Исель засмеялась.

      – Глупый мальчишка, – сказала она, почесывая царапины на голове, – испуганный младенец… Мараг носит нам пищу и играет с нами.

      – Мургу приносят только смерть, однажды они убьют нас.

      – Глупый! – Она швырнула в него шкуркой апельсина и, улыбаясь, обернулась к двери.

      Но первым вошел незнакомый мараг, и улыбка ее исчезла. Но следом шел тот, знакомый, и улыбка вернулась. День как день.

      Она была ленивой девочкой и не слишком смышленой.

      – Говори! – скомандовала Вейнте’, остановившись перед устузоу, и медленно, подчеркнуто раздельно повторила, словно обращаясь к юной фарги: – ГО-ВО-РИ!

      – Прошу, дай я, – покорно попросила Энге. – Мне они отвечают.

      – Нет, теперь это не нужно. Если зверь не говорит, конец ему. Слишком много времени потрачено даром. – И, обернувшись к самке устузоу, Вейнте’ сказала четко и ясно: – Вот мое личное распоряжение, и неотложное к тому же. Ты сейчас будешь говорить членораздельно, как положено иилане’. Если ты говоришь – будешь жить и расти. Речь – твой рост, речь – твоя жизнь. Поняла?

      Исель поняла: она ощутила в словах угрозу и испугалась.

      – Но мне трудно говорить, ну пожалуйста…

      Слова тану не вызвали никакой реакции в отвратительном существе, возвышавшемся над нею. Надо сделать то, чему ее учили. Она попыталась, как могла, изобразить какое-то подобие нужных движений, произнося:

      – Хас лейбе эне уу…

      Вейнте’ казалась озадаченной.

      – И это речь? Что она говорит? Не может же это означать: «Старая самка угодничает…»

      Энге тоже была озадачена.

      – Быть может, она хочет сказать, что старая самка становится добрее.

      Гнев охватил Вейнте’, пока она пыталась осмыслить эти слова. Быть может, в другой день она бы и отнеслась снисходительнее к этой жалкой попытке, усмотрев в ней свидетельство