Нэнси Паркер и ферма призраков. Джулия Ли

чуточку велик. Её чёрные волосы, собранные в хвост, приняли форму шляпы.

      – Школа – вонючка! – крикнула она.

      Каждый вечер Элла придумывала новое слово, которое отражало суть очередного дня мучений. Вчера школа была «занудной»; за день до того – «мерзкой». Сегодня – «вонючкой», и она громко распевала это слово, пока шла со станции. Если бы кто-то стал расспрашивать её – хотя поблизости не было ни души, – она сделала бы совершенно невинное лицо и ответила: «Но ведь школа сегодня действительно вела себя, как вонючка». Неудачный эксперимент по химии – и весь класс выбежал во двор, судорожно глотая воздух, как золотые рыбки.

      Обычно в школе не так весело – презренное место, где пытка и каторга сочетаются самым невообразимым образом. Масса бессмысленных правил, о существовании которых она и не догадывалась, пока не нарушила их, и глупый сленг, из-за которого она чувствовала себя изгоем. Начнём с того, что первый год обучения назывался третьим классом, следующий год – нижним четвёртым, затем следовал верхний четвёртый и так далее, без каких-либо причин и объяснений, только традиции[1]. У других девочек были сёстры и кузины или друзья, которые всему их научили. Эллу всегда обучали дома, и она не привыкла весь день сидеть взаперти с двадцатью пятью девочками, в гигантской школе с суровыми учителями. Свою жизнь до школы она теперь считала беззаботным, солнечным раем.

      В первый день семестра класс заставили переписать расписание уроков в новую тетрадь. Элла аккуратно выводила названия уроков, оставляя место для записи домашнего задания. А потом села и уставилась на это безобразие, не веря своим глазам. Уроки каждый день, каждую неделю, весь год! А что если солнце светит, и ей не терпится найти приключения? А что если ей хочется уютно свернуться калачиком в кресле и почитать? Похоже, расписание исключает даже мысль об этом.

      Элла начала подозревать, что школа не для неё.

      Она поговорила с отцом. Профессор Оттер был справедливым человеком. Пока она излагала суть проблемы, он сложил пальцы домиком и глядел на неё поверх них. Его тёмно-карие глаза казались такими добрыми. А голос таким благоразумным. Но сказал он следующее:

      – Нужно потерпеть, Элла. Потерпеть. Посмотрим, что ты скажешь в конце семестра. Может, ты ещё удивишься.

      Это неправильный ответ.

      Элла шла и пинала шляпу перед собой. Это против школьных правил – не пинать, конечно (вряд ли руководство додумалось до такого), но разгуливать в форме без шляпы – вот это настоящее преступление, за это оставляют после уроков. Учителя всегда выискивают нарушителей. А старосты ведут себя и того хуже. Им доставляет неимоверное удовольствие подстерегать девочек – в школе и вне школы – и указывать, какие именно глупые, бессмысленные правила они нарушили.

      Здесь её никто не найдёт. Станция Сибурн – такая глухомань, а Пустошь, где она живёт, – самое отдалённое от школы место во всём Сибурне. В соседних домах нет детей; только престарелые майоры, врачи на пенсии и собаки. Только одна девочка из школы живёт поблизости – Юнипер Вейл. Элла знала её имя, потому что многие третьеклассницы восхищались ею и болтали о ней

1

Здесь третий класс соответствует седьмому году обучения и возрасту 11 лет, нижний четвёртый (восьмой год обучения) – 12 лет, а верхний четвёртый (девятый год обучения) – 13 лет. (Здесь и далее прим. пер.)