Мистагогия. Преподобный Максим Исповедник

лично к нему, а поэтому, для искреннего ума, – лично ко всем и каждому.

      Созерцание, покаяние и безмолвие, успокоение души и слезы растроганности для Максима Исповедника – не нравственное, а научное условие восприятия Библии и догматов. Никто из богословов за всю историю христианства с такой решимостью не подчеркивал, что правильно понять темные и противоречивые места в Библии можно, только если расслышать в этом призыв к изменению жизни и одновременно пережить сказанное в Библии как уже изменившийся порядок жизни.

      Еще в раннем христианском богословии разрабатывался метод «типологии», который вошел в искусство проповеди: исторические события Ветхого Завета рассматривались как прообразы спасительных событий Нового Завета, благодаря чему чудо спасения созерцалось как более реальное, чем реальность рядовых событий прошлого. Но Максима Исповедника, думавшего о современности не меньше, чем об истории, типология не удовлетворяла: да, мы знаем, что спасение важнее бытовых перипетий, но и Ветхий Завет обидно сводить к обыденной истории, не видя в нем вспышек самых головокружительных откровений; и наши бытовые события могут быть так очищены покаянием, что спасительный смысл лучше соизмерять не с привычным опытом, а с торжеством духа.

      Долго и пространно Максим Исповедник разбирает, почему в Библии рядом говорится о величайшем ничтожестве и величайшем достоинстве человека, о поражении и победе, о благом бытии в Боге и постоянной нужде человека в Боге. Преподобный Максим настаивает на том, что это не разнесенные во времени эпизоды жизни, но часть единого события человеческой проницательности: заглянув внутрь себя, нельзя не увидеть и своего ничтожества, и своего величия. В наши дни что образованные, что простые люди часто считают все эти представления внушенными культурой, – но для Максима Исповедника и его читателей рассмотрение себя в глубине души в глубинных зеркалах Библии – необходимая часть становления человека вообще: да и сегодня кто не соотносит себя с героями прошлого, кто не переживает острейшие кризисы самопонимания, тот не может повзрослеть. Максим Исповедник и говорит, как можно соотнести себя с Адамом и Давидом, Иудой и Петром и пережить эти истории не как психологические эпизоды внутренней жизни, но как историю стремлений каждого человека и победы духа над этими стремлениями.

      Главное понятие в системе богословия Максима Исповедника – «обожение», по-гречески «теозис». Обожение – не только уподобление Богу, но переживание своих мук как части божественных мук, своих мыслей как продолжения или искажения божественных мыслей, своих чувств как поиска божественных чувств. Максим Исповедник мыслит наперекор всем языческим или обыденным представлениям об обоже-нии как слиянии с природой, экзальтации или всемогуществе и настаивает на том, что обожение – очень острое отличение инертного от подлинного, искаженного от независимого, страдальческого от страдающего. Это очищение зеркал