Аббатство Теней. Себастьян де Кастелл

царапанье продолжалось – так близко, что я похлопал себя по уху, боясь, что в него забирается какое-то насекомое. Когда похлопывание не решило проблемы, я с усилием приподнял голову настолько, чтобы повернуться к источнику непрекращающегося шума. Рейчис устало полз по песку.

      «Он пытается добраться до меня», – подумал я.

      Сквозь холод и отчаяние пробилась нежность. Несмотря на все наши ссоры, мы с белкокотом спасали друг другу жизнь больше раз, чем каждый из нас смог бы сосчитать; а теперь он хотел умереть рядом со мной.

      Я протянул руку – только для того, чтобы обнаружить, что он не приближается. Вообще-то он уползал от меня прочь.

      Я упоминал, что белкокоты – неблагодарные маленькие бесстыдники? Мой так называемый деловой партнер не тратил последнюю унцию сил, чтобы мы могли вместе встретить конец; это не было неким последним оплотом нашей дружбы. Нет, вместо этого мохнатое чудовище медленно пробиралось к трупу боевого мага.

      – Что ты делаешь? – спросил я.

      Ответа не последовало.

      Рейчис просто продолжал дюйм за дюймом ползти к своей цели. Когда он, наконец, лег у головы трупа, пыхтя и задыхаясь, я встревожился – не спятил ли белкокот и не принял ли мертвеца за меня. Дрожащей лапой он потянулся к немигающим глазам мага, которые слепо таращились в темнеющее небо. И тут я понял, что задумал Рейчис.

      – О, во имя всех моих покойных предков, – выругался я, – скажи, что ты не собираешься…

      С проворством, порожденным практикой – обширной практикой, – Рейчис пустил в ход когти, чтобы выцарапать глаз человека. Потом широко открыл пасть, уронил в нее отвратительный вязкий шарик и раскусил.

      – О, – восторженно простонал он, – как вкусно.

      – Ты омерзителен, ты это знаешь?

      Я не уверен, что те слова и вправду слетели с моих губ. Именно в этот момент я потратил скудные остатки своих сил, чтобы стошнить.

      – Вкуснятина, – пробормотал он, жуя, а потом шумно сглотнул.

      Мало кто знает, что у белкокотов есть всего одна, но еще более отвратительная привычка, чем манера поглощать пищу – после трапезы они упорно смакуют подробности вслух.

      – Знаешь, – начал Рейчис с довольным вздохом, – я мог бы побеспокоиться, что не смогу переварить глаз, поскольку лицо парня сгорело и все такое, но он оказался идеальным. Немного хрустящим снаружи и мягким и теплым внутри.

      Он протянул лапу к другой стороне лица покойника.

      – Хочешь левый? – спросил он, сопроводив предложение негромким рыком, чтобы дать понять: он не серьезно.

      – Я – пас. Разве из-за этого тебе не захотелось еще сильнее пить? Мы скорее всего умрем от недостатка воды, чем зачахнем от голода.

      – Веский довод.

      Рейчис подтащился ближе к груди человека: после нашей дуэли большая рана в ней оставила лужу крови. Белкокот начал лакать кровь. Он приостановился, заметив, что я в ужасе таращусь на него.

      – Наверное, тебе тоже надо попить, Келлен. В ней должна быть какая-то вода, верно?

      – Я не пью кровь. И не ем глаза.

      Белкокот саркастически зарычал:

      – О,