Записки кинорежиссера о многих и немного о себе. Евгений Татарский

Володина и с удовольствием шли сниматься к нему. Но это мало что дало, картина провалилась. Ее не приняли. Володин ее тут же переснял, он снимал очень быстро, и оставались деньги переснимать какие-то эпизоды.

      На самом деле это мог бы быть замечательный тонкий фильм-сказка. Но не стал…

      Это тот случай, когда я в первый и последний раз ушел, не закончив картину. Конфликт с Володиным был сильным! Фильм начинался по сценарию так: в фойе театра к большому зеркалу подходит красивая женщина, поправляет прическу, потом еще одна, которая красит губы, и еще одна – просто оглядывает себя, и еще много-много красивых женщин. И каждая перед зеркалом что-то там делает. Задача понятна, был брошен бредень мелкоячеистый, чтобы ни одна красивая девушка не проскочила мимо сетки и нашей картины.

      Все они приходили на «Ленфильм» и были представлены Александру Моисеевичу Володину. Он топал ногами и кричал:

      – Нет! Это не то! Вы саботируете, вы не хотите найти красивую женщину! Это совершенно не то!

      – Александр Моисеевич, тогда вы ищите красивых женщин. У вас свой взгляд на понятие «красивая женщина», у меня свой.

      Но дело в том, что он был не режиссер. Он не понимал, что это не характеры, это просто изображение красивых женщин.

      – Хорошо, – говорит он, – вы саботируете, а я приведу вам красивую женщину!

      И приводит! Мало того, что она была малосимпатичной особой, у нее еще был глубокий шрам на левой щеке после какой-то челюстно-лицевой операции, и все лицо было искорежено.

      – Вот это – красивая женщина?

      – Да! Я вчера с ней познакомился!

      Он познакомился с ней где-то в картинной галерее, потом они пошли в ресторан, посидели, поговорили.

      – Она потрясающей души человек!

      Это была такая логика драматурга, в отличие от логики режиссера. Как драматург он был прав, я верю на слово, что она была очень глубоким человеком, очень ранимым, очень интеллигентным, очень душевным. Но в кино это просто изображение очень некрасивой женщины, да еще с травмой лица.

      – Александр Моисеевич, так мы не договоримся! – говорю я.

      Тогда он пишет распоряжение уволить меня с картины за саботаж.

      Но Генденштейн ему говорит:

      – Саша, вы не можете писать распоряжение! Распоряжения и приказы пишу я, потому что я директор картины!

      А у меня была очередная сессия в институте, и был повод мягко уйти… я и ушел.

      Второй раз мы встретились в Сочи, где я снимал картину «Приключения принца Флоризеля», а он гулял с маленькой дочкой. Он был трогателен и добр, как будто бы ничего не случилось между нами…

      Одна из тысячи

      Помню, как снимался фильм Хейфица «Салют, Мария», громадный фильм с девятью киноэкспедициями, с поисками героини по всему Советскому Союзу. Мы перебрали не менее пятидесяти актрис. Десятка полтора – два прошли через кинопробу. Одну из них утвердили, начали снимать – и поняли, что с этой героиней будет провал. Хейфицу пришлось извиниться и продолжить поиски. Всех перебрали. Осталась