Убийство под аккомпанемент. Найо Марш

слуга и собрал кофейные чашки. Леди Пастерн беседовала с Карлайл, пока за ним не закрылась дверь.

      – Поэтому повторяю, – громко сказала Фелиситэ, – я хочу услышать, маман, что ты имеешь против Карлоса.

      Леди Пастерн приподняла бровь и опять повела плечом. Ее дочь топнула ногой:

      – Тысяча чертей!

      – Фелиситэ! – воскликнула мисс Хендерсон. Это не прозвучало ни упреком, ни предостережением. Имя сорвалось и упало нейтральным комментарием. Крепко держа большим и указательным пальцами вышивальное шильце, она безмятежно его рассматривала.

      Фелиситэ раздраженно встрепенулась.

      – Вы думаете, – с жаром заявила она, – что любой проявит себя с наилучшей стороны в незнакомом доме, где хозяйка смотрит на него так, словно от него дурно пахнет.

      – Если уж на то пошло, дорогая девочка, от него действительно пахнет. И запах довольно тяжелый, если не сказать большего, – задумчиво добавила леди Пастерн.

      Из бального зала донеслась короткая и раскатистая дробь, завершившаяся бряцанием тарелок и громким хлопком как от выстрела. Карлайл нервно подпрыгнула. Шильце выпало из пальцев мисс Хендерсон на ковер. Невзирая на возбуждение, Фелиситэ нагнулась его подобрать, явив тем самым несомненное свидетельство эффективности воспитания своей гувернантки.

      – Это твой дядя всего лишь, – пояснила для Карлайл леди Пастерн.

      – Мне следует пойти прямо туда и извиниться перед Карлосом за то, как гадко с ним обращались, – бушевала Фелиситэ, но в ее голос вкралась нотка неуверенности, и она обиженно посмотрела на Карлайл.

      – Если кому-то и причитаются извинения, – возразила ее мать, – то как раз Карлайл. Извини, дорогая, что тебе пришлось претерпеть эти… – она сделала брезгливый жест, – эти поистине невыносимые знаки внимания.

      – Господи Боже, тетя Силь, – начала в остром смущении Карлайл, но спасла ее Фелиситэ, которая разразилась слезами и выбежала вон из комнаты.

      – Наверное… – Мисс Хендерсон встала.

      – Да, пожалуйста, пойдите к ней.

      Но не успела мисс Хендерсон подойти к двери, которую Фелиситэ оставила открытой, как в коридоре раздался голос Риверы.

      – В чем дело? – отчетливо произнес он, а Фелиситэ, задыхаясь, ответила:

      – Мне надо с тобой поговорить.

      – Ну разумеется, если хочешь.

      – Тогда сюда.

      Голоса стихли и снова неотчетливо зазвучали в кабинете. Дверь между кабинетом и гостиной с грохотом захлопнулась с той стороны.

      – Думаю, их лучше оставить в покое, – сказала леди Пастерн.

      – Если я пойду в свою комнату, она, когда все закончится, возможно, поднимется ко мне.

      – Тогда идите, – безотрадно согласилась леди Пастерн. – Спасибо, мисс Хендерсон.

      – Что вы затеяли, тетя? – спросила Карлайл, когда мисс Хендерсон вышла.

      Чуть отвернувшись, чтобы пламя камина не дышало ей в лицо, леди Пастерн объяснила твердо:

      – Я приняла решение. Полагаю, избранная мной линия поведения в этом вопросе