Смерть и прочие хэппи-энды. Мелани Кантор

за ней.

      – Она называется «Смертополия».

      – Звучит ужасно.

      – Нет, она хорошая. Иногда по ночам я играю в нее с Джоном, когда не могу уснуть. – Она тоже зевнула. – Убери челку, Джен, мне нужно увидеть твои глаза. – В спальне была кромешная тьма, и мы различали друг друга только по белым пижамам. – Ну, – прошептала она, – ты должна рассказать, как бы хотела умереть.

      – Я не хочу умирать!

      – Не сейчас, – уточнила она снисходительно. – В будущем. Например, когда тебе стукнет сто лет.

      – Я никогда об этом не думала.

      – Тогда подумай!

      Я принялась усиленно думать и вспомнила, что слышала от матери о Викторе Бисли, который неожиданно умер во сне.

      Я прошептала:

      – Мама говорит, что сердечный приступ – это лучший способ умереть, хотя для близких это худший способ. Мне грустно об этом думать, но я полагаю, что хотела бы умереть от сердечного приступа. Желательно в сто три. Потому что три – мое счастливое число. – И я умолкла, довольная ответом.

      – Понятно.

      – А ты? Как бы ты хотела умереть?

      Ее веки дрогнули. Она протянула руку и коснулась моего лица своей мягкой ладонью.

      – Я вернусь из отпуска в Африке, где меня укусит комар. Я ужасно заболею, но никто не поймет, что у меня малярия. И к тому времени, как ее диагностируют в больнице тропических болезней, я умру.

      – Ух ты! Потрясающе. Ты и правда все продумала. Как тебе это вообще пришло в голову?

      – Это случилось с маминой подругой. Все вокруг говорили об этом несколько месяцев.

      – Ты не рассказывала.

      – Я же не все тебе рассказываю. – Эмили вздохнула и потрепала меня по плечу. – Ну, не расстраивайся. Я рассказываю тебе почти все.

      – Ладно. Спасибо.

      – А какие гимны ты бы выбрала к похоронной службе? – продолжила она.

      – Эм-м… – Я снова задумалась. Это был уже вопрос посерьезней. Я понятия не имела, но чувствовала, что должна что-нибудь придумать, чтобы не отставать. «Бессмертный, Невидимый»?[17] – сказала я, ощущая недостаток вдохновения. – А ты?

      – «О, благодать»[18]. И я хочу, чтобы мой брат Джон играл на гитаре, а его друг Майкл пел.

      – Это звучит так мило. А Майкл такой красивый.

      – Да. И у него классный голос.

      – У тебя хорошо получается, Эм.

      – А теперь скажи, что бы ты говорила в моей надгробной речи, – попросила Эмили. – Я хочу, чтобы ты произнесла надгробную речь.

      – И ты тогда прочитай мою.

      – Не получится, – убежденно ответила она и вздохнула: – Потому что я умру первой. – Эмили, наверно, понравилась моя надгробная речь, потому что, слушая приятные слова о себе, она плакала, а потом ее стало клонить в сон.

      Когда я закончила, она горестно шмыгала носом в мою подушку. Потом ее слезы и всхлипывания утихли, и им на смену пришло ровное дыхание.

      Как только я поняла, что она заснула, я спустилась вниз, на ее койку, и еще долго лежала там без сна, глядя снизу на свой матрас

17

«Immortal, Invisible, God Only Wise» – христианский гимн со словами У. Ч. Смита, первоначально валлийский балладный мотив, который стал псалмом (под названием «Palestrina») в 1839 году под редакцией Джона Робертса (1807–1876).

18

«Amazing Grace» – христианский гимн, написанный английским поэтом и священнослужителем Джоном Ньютоном (1725–1807).