Колыбель висит над бездной. Лариса Миллер

в судьбе поэта Ларисы Миллер. В 1987 году, в начале перестройки Маргарита Алигер ей рассказала, что в 1980-е среди писателей была распространена «достоверная информация», что Лариса Миллер уехала в Израиль. И многие в это поверили, поскольку из-за моих правозащитных дел, дружбы с А. Д. Сахаровым и Е. Г. Боннэр и наших «приключений» с КГБ мало кто из писательской среды решался тогда с Ларисой общаться (хотя с А. А. Тарковским и некоторыми ближайшими друзьями общение не прерывалось никогда). «Боря, когда вы с Ларисой вернулись из Израиля?», – спросил меня сравнительно недавно знакомый поэт, который никак не мог поверить, что мы из нашего Теплого Стана никуда никогда не уезжали. А фантастичность этой легенды КГБ в том, что она неожиданно всплыла через четверть века в статье П. Хохловского в «Литературной газете» от 20 февраля 2008 года, где было указано, что Лариса Миллер живет в Израиле?! Лариса сразу написала Главному редактору «ЛГ» Юрию Полякову свое возражение-опровержение, и оно было опубликовано в следующем номере жирным шрифтом с извинениями редакции (см. стр. 210).

      Судьба сборника «Безымянный день» сама по себе тоже необычна. Лариса, при дружеской помощи Тамары Жирмунской, сдала рукопись в издательство «Советский писатель» в 1971 году вскоре после январского совещания молодых писателей, где руководители ее семинара Владимир Соколов, Василий Казин и Василий Субботин вознесли ее стихи до небес. И тем не менее она оказалась единственной из отмеченных на этом совещании молодых поэтов, кто не получил рекомендации в члены «Союза писателей» и чья книга не была представлена совещанием к изданию. «Не нравится им ваш пятый пункт», – шепнул Ларисе, предварительно оглянувшись по сторонам, Василий Васильевич Казин, когда они случайно встретились на улице. Но, думаю, дело ту не в пятом пункте, а в том, что Лариса уже была на особой примете у КГБ СССР – и из-за ее дружбы с двумя английскими аспирантками, из-за чего меня на работе в 1971 году посетил сотрудник с Лубянки, который интересовался также и литературными успехами моей жены (см. в повести «Роман с английским»), и потому что, как я уже сказал, наши друзья подали на выезд в Израиль, а мы от них не шарахнулись, продолжали с ними общаться и даже по мере сил помогать (например, летом 1972 года один из друзей вместе с двумя другими еврейскими отказниками прятались от КГБ в нашей квартире, когда мы уезжали на юг и после возвращения жили с детьми на даче). Ну а сигналы столь вездесущей организации, как КГБ СССР, для уважаемых советских поэтов, очевидно, были более чем авторитетны.

      И тем не менее два «общественных» стихотворения Ларисы Миллер, опубликованные в «Дне поэзии 1971» получили высочайшую оценку вполне официального критика Игоря Мотяшова, в обзоре которого «Звено в цепи. Молодые поэты в сборнике «День поэзии 1971»»[10] такие слова: «Какие же новые силы вливаются в советскую литературу?… Составитель правильно сделал, выделив для них специальный раздел под названием «Начало». В разделе опубликованы стихи 27 авторов… И пусть не сразу,

10

"Литературная Россия", 22.10.1971 г.