Только тёмные сердца. Тея Лав

я.

      – Я знаю, где Тайлер.

      Мои глаза расширяются.

      – Ты серьезно?

      Арчи смотрит на меня с выражением полного скептицизма и ловким движением руки подбрасывает в воздух сигарету и ловит ее губами. Я смеюсь, а он сжимает фильтр зубами, прежде чем ответить:

      – Я знаю все, детка.

      Хороший ответ. Я жму на газ и заканчиваю свою мысль:

      … но у меня все еще есть «17:29».

      ***

      МОЛЛИ

      Сайдинг небольшого домика между парком Ла-Брея и третьей улицей все такой же бледно-желтый. Рыжеватые подтеки от дождя «украшают» этот дом. Дом, в котором я провела достаточное количество времени, чтобы мой детский разум мог считать это своим гнездом после приюта.

      Однажды, когда мне было около шести, я вышла на улицу и обнаружила на обочине заряженный дробовик. Уже тогда я знала, что это такое. Помню, как орала Алиша. Особенно когда я повернула дуло в ее сторону. Даже учитывая, что лихие 70-е и 80-е остались позади, в Комптоне это никого не удивит и сейчас.

      После того, как я сбежала из дома, я продолжала жить в Комптоне с Алроем, но до сих пор, моей ноги здесь не было. Возле этого дома. Мне есть куда пойти, но он будет знать. Я хочу залечь на некоторое время. Просто быть здесь, быть рядом.

      – Молли?

      Я поворачиваю голову на звук хриплого голоса. Алиша стоит, запахивая халат на потрепанном временем крыльце. Она растолстела, ее кудрявые с проседью волосы топорщатся в разные стороны, а изо рта торчит сигарета. Она явно только с постели, ну или у нее крепкое похмелье. Сетчатая дверь за ее спиной громко хлопает, и она вздрагивает. Я молча подхожу к ней и смотрю на ее избороздившее морщинами темное лицо. Вспоминая то время, я не могу сказать, что Алиша была плохой, но то, что моя кожа не была достаточно черной, никогда не давало ей покоя.

      – Что ты здесь делаешь? – снова задает она вопрос.

      Она рыщет в карманах своего застиранного когда-то голубого халата зажигалку, но я опережаю ее и подношу к ее сигарете огонь. Алиша подкуривает, но не сводит с меня подозрительного взгляда. Такое ощущение, что она сомневается в реальности происходящего.

      – Пришла навестить тебя, – отвечаю я и засовываю руки в карманы джинсов.

      Алиша выпускает дым изо рта и издает хрипловатый смешок.

      – Шутишь?

      – Я не шучу.

      Она смотрит на меня уже с удивлением. На висках блестят серебряные нити, и неприятный запах из ее рта полностью меня убеждает в том, что Алиша сорвалась.

      – Через столько лет? – спрашивает моя бывшая приемная мать.

      Я нехотя киваю. Есть причины, по которым я вернулась именно сюда.

      – Ты сразу меня узнала. – Я сажусь боком на первую ступеньку крыльца и смотрю на Алишу снизу вверх.

      Она щелкает языком и громко вздыхает, обдавая перегаром почти всю улицу.

      – Твою белую рожу ни с кем не спутаешь.

      Ее расистские замечания давно меня не задевают, точнее я никогда и не заостряла на них внимания. Моя мама была белой, а папа черным. И пусть я никогда их не знала, я горжусь обеими расами, и