Time. Альберт Григорьевич Горошко

и  слушал  тишину.  Такого  тихого  утра  я никогда  не  переживал.  Но  события  вчерашнего  дня  вернули  меня  в  реальность.

      Я  встал  с  высокой кровати  и  выглянул  за печь –  в  доме  никого  не  было.  Моя  верхняя одежда  висела  на  гвозде   в  сенях, не было только рубашки, майки и трусов.  Я надел брюки и пальто и вышел на улицу. Во  дворе  бродили  куры  и  пара  гусей. Гуси зашипели, пригибая головы на вытянутых шеях к земле и растопырив крылья.  Из  сарая  в  глубине  двора  доносился  шорох.

      Я,  вспомнив вчерашний  реверанс  у  ворот,  поспешил  в  дом,  чтобы  не  беспокоить  хозяев. Мне  было  очень  неудобно  за  внезапное  вторжение  к  этим  людям,  тем  более,  что  это  могло  повлечь  за  собой  последствия,  что-нибудь  изменившие  бы  в  их  дальнейшей  жизни.  Надо  было  отсюда  уезжать,  своих  я  увидел,  а  долгое общение  между  нами  наверняка  вскроет  наши родственные отношения.

      – На,  сынок,  попей  молочка  вот,  –  и  хозяйка  поставила  крынку  на  стол.  –  Что  же  ты,  сердешный,  так  худо  оделся? Мы с Евдокимом перепугались – думали тиф  у тебя. Всю ночь стонал, одежда вот вся вымокла, жар у тебя был.

      – А  уезжал  –  было  не  холодно,  –  сказал  я,  отпив теплого топленого молока.  –  Проездом  я,  в  Москву.  А  хозяин  где?

      – В  Клиновку  поехал  за  мукой. Печь будем хлебушек, своего давно не делали, ужо-тка вернется, тесто месить стану.

      Как же мне хотелось остаться, но надо было уезжать! Еще немного, и я не справлюсь со своими эмоциями. “Бежать! Бежать!” – вспомнил я фразу из любимого фильма.

      – Ну  спасибо,  мать,  мне  пора.

      – Куды ж ты пойдешь, слабый ведь совсем – смотри, коленки вон трясутся, остался бы до завтра. Я щи варю с мослами, поешь хоть!

      Меня просто сводило с ума стремление кинуться к этой женщине с криком “Ба, это я, Артем!” и уткнуться лицом в ее руки, и я еле сдерживал переполнявшие меня чувства. Не только коленки – я весь трясся от волнения.

      – Да нет, спасибо, мне надо спешить, – отказался я, еле выдавив из себя эти слова, будто ватный ком подступил к горлу.

      Я  собрался,  взял узелок, который собрала бабушка  –  хлеб,  кусок сала, три вареных вкрутую яйца,  лук и вареную репку. Я  долго  уговаривая  хозяйку  взять  деньги, которые она так и не взяла, проводила до ворот  и  перекрестила на дорогу. Подавленный столь короткой встречей и скорой разлукой , сжав зубы, я отправился  в  ту  же  сторону,  откуда  пришел. Я то и дело оглядывался, она стояла у калитки и все смотрела мне вслед.

      Глава  восьмая

      Первое  потрясение

      Я  добрался  до  города  к  вечеру,  воспользовавшись  услугой  нагнавшего  меня  в пути крестьянина,  везшего  в  город  захворавшую  дочку.

      Спустились  густые  сумерки,  когда  я оказался  у  моей церкви.  Шла  вечерняя  служба,  и  я,  купив  рыжую  свечку,  вошел  в  самую  толчею. Я  подумал,  что  народ  так  и  живет  здесь,  не  выходя