Десять историй любви. Сабит Алиев

рассказа, испещрённых пометками. Увидев в окно, как внук медленно идёт по дорожке к дому, Ольга Павловна сердцем почуяла, что прибыл он не на крылатом Пегасе. Однако с расспросами не торопилась: опытный психолог, она знала, что Арсений сам всё расскажет.

      Бабушка сидела в кресле за вязанием. Арсений подошёл, нежно обнял бабушку за плечи, укрытые лёгким платком. Молча остановился у письменного стола, аккуратно положил пухлую папку возле настольной лампы. Отодвинув нижний ящик, бросил листочки с рассказом в самый дальний угол. Вечером они пили душистый кофе за журнальным столиком, и внук поведал Ольге Павловне о разговоре с главным редактором и сам уже продолжил его, рассуждая с собой. Да, стиль, тональность рассказа, занятные словечки… А ради чего это? Что он хотел сказать читателю? Чем привлечь? О чём задуматься? Он не знает жизни… Не приобщён к большому делу, которое рождает в человеке глубокие мысли.

      Ольга Павловна, не прерывая вязанья, будто между прочим, спросила:

      – Арсен, ты помнишь, с какими вещами ты встретил меня на вокзале?

      – Конечно, – удивленно ответил внук. – Дорожный чемоданчик и большой жёлтый портфель.

      – Так вот, голубчик, саквояжик я увезу с собой, а портфель оставлю тебе. Там мои бумаги, мой архив. Удивишься, чего только там нет: и письма, и клочки обёрточной бумаги с двумя—тремя строчками, и школьные тетради с записями, оборванными на полуслове… Очень мне хотелось сохранить в памяти военные годы, события, судьбы людей, разные случаи… Но то время было кромешным адом. А потом нахлынул другой поток… Думала, что зря хранила портфельчик. Ан нет! Дождался он своего часа. Оставляю тебе его в наследство, на твою совесть. Уверена, что пригодится он тебе.

      С этого дня Арсений жил в приподнятом настроении. Рано вставал, садился к письменному столу, брал из толстой папки редакционного самотёка очередной опус и внимательно—внимательно читал его, делая карандашом на полях пометки, будто проводил для себя мастер-класс. Одарённый природой литературными способностями, он не умел правильно применять их. Сейчас Арсений чувствовал живую плоть слова, его запах, его место в строке. Как архитектор знает законы построения здания, так и писатель должен выстраивать своё повествование.

      Вечерами, усевшись за журнальным столом, бабушка брала вязанье, внук разливал по чашечкам ароматный кофе, включал диктофон, и Ольга Павловна начинала рассказывать. О чём только она не вспоминала! То о мощном, раскидистом фамильном древе Репниных, то о сподвижнике Петра Первого, воспетого Пушкиным в «Полтаве», то о смутных временах, когда рубили многовековое славное древо под корень. Но чаще всего вспоминала войну, признаваясь, что всю оставшуюся жизнь слышит стоны раненых, шёпот умирающих, взрывы снарядов и стук… стук… стук колёс. Как ни велика была трагедия войны, как ни гнобили голод, сиротство, увечья, смерть, но радость согревала обездоленных: письмом