Когда начинается всё самое интересное. Таня Д. Дэвис

заявился Митя с «лерунчиком», разрушив последние надежды на воссоединение и слопав Волконские пирожные, к одиннадцати душа умерла, заодно решив расстаться с телесной оболочкой путём сбрасывания её с лоджии пятнадцатого этажа. Потом этот звонок господина Баркли и череда совершенно непривычных для неё исполнений желаний: розы любимого нежно-персикового оттенка (Митя никогда не мог угадать цвет и обычно дарил темно-бордовые), билеты на концерт Bel Suono (Митя презрительно называл их опошлением классики, «все эти твои Ванессы Мэй, Дэвиды Гэрреты и прочие Bel Suono») и наконец вкуснейший стейк из мраморной говядины с бокалом красного.

      «Как ты угадываешь мои желания? – Стараюсь», – вспомнился обрывок их с Дэвидом разговора. По мере того, как сознание Ники устало перебирало события дня, её дыхание становилось всё более сонно-ровным, в какой-то момент она почувствовала, что вновь оказалась на своей лоджии на пятнадцатом этаже и, не раздумывая, прыгнула вниз прямо в темноту ночи, но почему-то её невесомое тело не расплющилось об асфальт, а легко устремилось вверх и полетело над ночной Москвой.

      «Боже, красота какая, – сквозь сон отметила Ника, – как всё подсвечено, высотки, Сити, площадь Пушкина, Тверская, Большой театр, а вот и консерватория». Услышав знакомые звуки сороковой симфонии Моцарта, она беспрепятственно влетела в Большой зал, на сцене которого расположился симфонический оркестр. Отыскав глазами среди музыкантов Митю с «лерунчиком», она помахала им рукой и вылетела в окно, поднимаясь всё выше и выше, пока наконец не оказалась рядом с огромным Лунным диском цвета топлёного молока. К её удивлению, молочный лунный свет оказался вовсе не холодным, как это принято считать, а неожиданно тёплым, вдоволь понежившись в его бело-желтых волнах, Ника наконец забылась.

      На следующее утро она проснулась от солнечных зайчиков, которые весело играли на зеркальной поверхности шкафа и отражаясь светили ей прямо в лицо. Взглянув на спящего рядом Дэвида, она улыбнулась: «надо же как крепко спит, всю ночь проспал на одном боку, даже не повернулся». Она пошла в душ, вернувшись, обнаружила Дэвида всё ещё спящим. «Удивительно, сколько можно дрыхнуть, прямо не волк, а лев какой-то, это львы столько спят, а волки охотятся», – подумала она и пользуясь преимуществом бодрствующего перед спящим, стала разглядывать Дэвида уже при дневном свете. «Действительно, порода чувствуется, такие черты лица правильные, даже чуть на Роберта Редфорда похож, и как это я раньше не замечала».

      Почувствовав на себе пристальный взгляд, Дэвид наконец открыл глаза. Увидев Нику, улыбнулся, и тотчас осознав, что непростительно проспал всё самое интересное, возмущённо хлопнул себя по лбу:

      – Черт, черт, черт. Кажется, я проспал всё самое интересное. Боже, какой я дурак, извини.

      Слушая торопливые оправдания виновато улыбающегося Дэвида, как «вместо того, чтобы заниматься с ней любовью, о чём он так долго мечтал, он полный идиот просто вырубился