Лютевилль. Лина Ди

с приглушенным стоном. Старуха взглянула на меня из-под серой шляпы настороженно. Но затем, молча открыв дверь до конца, заковыляла в комнату – я зашёл следом за ней.

      Старомодный абажур да керосиновая лампа высвечивали яркие пятна в полумраке. Высохшие половицы скрипели, как и моя душа. Из гостиной мы, не останавливаясь, прошли на кухню. На деревянных полках стояли баночки, пузырьки, и даже колбы с жидкой яркой консистенцией.

      Она не задавала мне вопросов, и взгляд её уже не был озадаченным, точно она и так поняла, зачем я пришёл. Может, ей накануне рассказывал про меня кот, или же она прочла мои мысли – подумал я. И понял, что болен.

      Согнутая старуха, крякнув, взяла прозрачный стакан и насыпала в него пару ложек изумрудного порошка. Цвет порошка показался мне каким-то неестественным. В доме было холодно, и я поёжился.

      Пробормотав что-то, она добавила в стакан горстку какой-то измельченной травы. Я хотел было спросить её, что это, но передумал. Какая разница, если это может мне помочь. Затем она вскипятила воду в алюминиевом чайнике на старой газовой плитке с двумя конфорками, и залила ею смесь в стакане. Над ним поднялся пар, а кухню заполнил приятный аромат…

      Рассматривать её дом можно было бесконечно.

      Все, даже простые предметы, казались необычными; прозрачные сосуды, в которые были насыпаны яркие разноцветные порошки, все были причудливой формы.

      Тут я заметил, что на столе чуть поодаль от меня лежит тыква, обмазанная, как и кот, которого я тоже только что заметил – он сидел тут же, щурясь и урча – какой-то изумрудно-зеленой жидкостью – а рядом, в рамках, стояли пожелтевшие от времени фотографии. На одной из них была запечатлена молодая девушка с копной пышных волос и тем самым котом на руках. Я было подумал, что это могла быть сама хозяйка дома в юности – но решил, что это невозможно. Потому что я совсем не был уверен, что коты живут так долго, и при этом даже не стареют.

      Старуха отвернулась, расставила по местам ёмкости с травой и порошком, а затем придвинула мне остывающий отвар.

      Наши взгляды встретились, и тут я заметил, что её глаза как-то дико смеются. Я сделал большой глоток, и будто начал гореть изнутри. Это было очень неожиданно. Тело мгновенно перестало слушаться, руки упали плетьми, легкие пылали, но, обмякая на стуле, я ощутил легкую беззаботность и умиротворение. Всё было как в тумане.