Ночной молочник. Андрей Курков

И внутри после второй стопочки теплее стало. Возникала гармония между внешним и внутренним миром Димы, и хоть он ее и не осознавал, но именно она, эта гармония, удерживала его теперь на месте, не позволяя голове принимать какие-либо резкие решения.

      28

      Киевская область. Макаровский район. Село Липовка

      Следующее утро у Ирины тоже начиналось сладко, как в детстве. Тогда утро заходило в спальню маленькой Иринки поздним зимним рассветом через небольшое окошко. Сначала темное превращалось за окном в серое, а потом постепенно белело. Но белело утро за окном поздно, и спать Иринка могла в детстве долго. Не то что сейчас.

      Когда Яся напилась маминого молока в очередной раз, молчаливые электронные часы составили из маленьких зеленых палочек одинаковой длины точное время окончания кормления – «05–05».

      Ирина удивилась «округлости» этого времени. И смотрела на часы, пока не превратилась последняя «пятерка» в «шестерку», отчего «округлость» времени нарушилась.

      Лежала она в кровати под одним одеялом с Ясей до восьми утра, прислушиваясь к ее дыханию и замирая, когда Яся шевелилась или кряхтела во сне.

      Входные двери за это время несколько раз проскрипели, открываясь и закрываясь. Мама выходила кормить кур.

      Вставать Ирине не хотелось. Зато захотелось шоколада, и она достала принесенную Егором плитку «Аленушки». Развернула, прислушиваясь к сладкому хрусту фольги. Отломала квадратик шоколада и опустила себе на язык.

      И то ли от этого нежного томного вкуса, то ли совершенно по иной причине, а может, и вовсе без повода, вспомнился ей мариинский парк и бирюзовый невысокий дворец за черными стволами деревьев. И хруст снега под ногами вспомнился, и автобусная остановка, на которой – десант за десантом пассажиров, и все переходят дорогу и идут к домам, к зданиям, к учреждениям с вывесками у дверей и без, а парк за своей спиной оставляют.

      И хоть тепло ей было под одеялом, и уютно ей было, как никогда, а воспоминания о парке укололи чуть-чуть. И грудь болит пуще прежнего. Не пьет Яся столько молока, сколько у ее мамы в груди набирается.

      А за окошком машина остановилась.

      «Егор!» – подумала Ирина.

      Поспешно, но аккуратно, чтобы не разбудить Ясю, с кровати поднялась. Оделась. В окошко выглянула.

      Нет, не Егора машина за забором стоит. У Егора красная, а тут черная.

      Стук в двери.

      – К тебе, что ли? – спросила, заглянув в комнату, мама. – Ничего, я пойду открою!

      Входная дверь скрипнула, открываясь. Ирина вся напряглась, прислушиваясь.

      – Ирина Анатольевна дома? – пробасил незнакомый мужской голос.

      – Дома, дома, – ответила мама.

      – Скажите, пусть собирается!

      Мама влетела в комнату к Ирине бледная и напуганная.

      – Там двое бритоголовых в черных пальто из кожи. Без шарфов, с галстуками! Не к добру! – запричитала негромко мама. – Видать, ты кого-то важного обидела! Может, министерского сына без молока оставила?! А может, сына этого, конопатого? Его ж жена