На перепутье. Следы на Снегу

и мама велела спрятать коробку на чердаке.

      – Подожди, почему я этого не помню?

      – Он куда-то тебя утащил, кажется, на очередное разбирательство или собрание. Ты вернулся злой, и едва не опрокинул елку, потому что тебе не понравились новые игрушки. Но мама тебя успокоила. Она единственная могла это сделать без риска нарваться на грубость или что похуже, – Кирилл хмыкнул.

      И тут я все вспомнил. Даже спустя столько лет мне стало стыдно за свое поведение.

      – Кажется, я был маленьким злобным троллем. Я ведь тогда едва не испортил всем праздник просто из-за того, что был не в духе.

      – Праздник и без тебя был испорчен. Ты был единственным, кто открыто выразил свое недовольство царившим вокруг лицемерием. Знаешь, я тогда был тебе даже благодарен.

      Сказать, что я изумлен – не сказать ничего. Кирилл присел на диван и продолжил:

      – Никто ведь не смел выступать против отца. Даже мама. Я знал, что ей хотелось провести праздник тихо, в кругу семьи, а отец собрал кучу гостей, устроил целое торжество, лишь бы похвастаться перед своими друзьями. И игрушки эти он тоже специально привез. Нас хватило только на то, чтобы тихо припрятать старые. А ты так разбушевался, что едва не перебил их. Да еще и устроил перепалку с отцом во время ужина.

      – Это я помню. И следующие три дня тоже, когда безвылазно сидел в своей комнате. Наверное, они были самыми спокойными за весь год.

      – О да, ты откровенно наслаждался тем, что тебя никто не дергает. И что отец с тобой не разговаривает.

      – И мне это настолько понравилось, что я решил продолжать в том же духе. Пока не уехал.

      Из темноты послышался смешок брата. Я тоже улыбнулся, хотя мне было грустно.

      – Не хочешь вернуться к остальным? Посидел бы в кругу семьи, а то мы и так редко тебя видим. Словно ты живешь не в километре от деревни, а где-то в пяти часах пути отсюда. Лиана по тебе скучает. Да и Лидия тоже.

      Я не знаю, как реагировать на такие слова. Головой понимаю, что да, надо бы заходить почаще, но не могу заставить себя это сделать. Я просто настолько привык быть один, что стало трудно сближаться с кем-то. Да и дом этот полон воспоминаниями, которые я хочу похоронить навсегда. Все в нем откликается болью. Это не вина тех, кто живет здесь, нет. Иногда кажется, что вместе с обостренным чутьем я унаследовал и излишнюю чувствительность – но только от кого? Август вроде в таком не замечен, хотя, кто его знает, мы с ним не настолько успели сблизиться. Я подозреваю, что это от мамы.

      – Ну так что? Пойдем, посидим? – Кирилл поднялся, диван негодующе скрипнул.

      – Нет. Я действительно устал. Хочу побыть в тишине.

      – Как будто тебе не хватило тех двух месяцев, когда ты был неизвестно где, – съязвил брат, но тут же спохватился, – Извини, я не хотел тебя задеть.

      – Да не извиняйся. Все в порядке. Я все равно не помню. Считай, что их как бы и не было.

      – Ладно, поступай, как знаешь. Отдыхай.

      Я кивнул, забыв, что в полутьме он все равно ничего не увидит. Кирилл