Танцы на снегу. Геном. Калеки. Сергей Лукьяненко

если ложь – так почему все в нее верят? – возразил Лион. – Тиккирей, я же нормальный! Я ведь с ума не сошел, правда? Мне только показали, какая у меня может быть жизнь, если я буду с Инеем. Вот и все. И мне понравилось!

      – У тебя прервали сон, – сказал я. – Когда подключили в поток.

      – Ну и что? Тиккирей, честное слово, ни в чем меня не убеждали насильно. Это… это… – Лион развел руками. – Ну, как очень хорошее кино в хорошей виртуалке, когда совсем разницы не замечаешь. Мне показали, какая может быть жизнь, и мне понравилось.

      – Но это же неправда!

      – А я тебе говорю, что правда? – Лион повысил голос. – Нет, скажи, говорю? Я рассказываю, как все было в моем сне! Вот! И что в нем, может быть, есть немного правды!

      Я замолчал. И впрямь – накинулся на Лиона, как на врага…

      – Извини.

      Лион смотрел в сторону. Потом пробормотал:

      – Да ладно… Знаешь, сейчас уже легче. Вроде как сон, а вначале было все взаправду…

      Я заметил, что он начал обкусывать себе ноготь, как маленький ребенок. Потом заметил, что делает, и торопливо убрал руку ото рта.

      – Глупый сон, – сказал я.

      – Наверное. А я свой дом помню, Тиккирей. Знаешь, какой у меня был дом? Он стоял в саду, к нему вела дорожка из красной кирпичной крошки. Даже машину приходилось оставлять у ворот. А дом был трехэтажный, на высоком фундаменте, со стенами из старого камня, с деревянными рамами и дверями. Там были широкие ступени, они вели на веранду, и по вечерам мы пили там чай, а иногда пиво или вино. Стены оплетал виноград, он был запущенный, почти дикий, но все равно его можно было срывать и есть. И полы были деревянные, старые, но совсем не скрипучие. На фронтоне висел кованый железный фонарь, я вечером всегда включал в нем лампу, и вокруг начинали роиться мошки и ночные бабочки…

      – Что такое фронтон? – спросил я.

      Лион поморщился. Неуверенно развел руками, будто треугольником их складывая.

      – Это… ну, под крышей, между скатами и карнизом, если смотреть с фасада. А что?

      – Я не знал такого слова, – объяснил я.

      – Я тоже не знал, – признался Лион. – Я же говорю, я многому научился. Роды принимал, космический корабль пилотировал… воевал…

      Он снова замолчал.

      – Лион, ну никто же тебе не мешает вырасти, построить такой дом и там жить, – сказал я.

      – Я же не один там жил.

      – Ну… и не будешь один…

      Лион кивнул. Потом добавил вполголоса:

      – Катерина работала в медслужбе. Она меня выходила, когда все уже решили, что я умру. Это после той засады, где тебя убили…

      Он осекся.

      – Меня? – спросил я. – Так это ты про меня говорил, что в засаде… а потом ты всех…

      Лион кивнул:

      – Да. Это ты был. Нам уже было лет по двадцать, наверное. Нас призвали с Нового Кувейта… предложили пойти в армию. Мы и пошли в десантные части.

      Он опять стал грызть ноготь, но уже не замечал этого.

      – Лион, это – сон, – сказал я.

      – А может, это все – сон? – огрызнулся он. – Знаешь, как я назвал