Танцы на снегу. Геном. Калеки. Сергей Лукьяненко

Когда мою заявку на гражданство приняли к рассмотрению!

      Ну почему все так? Почему?

      Разве я в чем-то виноват? Если бы родителям повезло с работой, они бы не умерли. Если бы они не умерли, я бы не нанялся расчетным модулем! Я ведь никогда никому не делал ничего плохого. Ну, чтобы по-настоящему плохого, разбитый нос или запущенный в чужую планшетку вирус вряд ли считаются…

      Я долго так просидел, пока совсем не замерз. Потом вылез и снова посмотрел на себя в зеркало, будто вода могла смыть сыпь.

      Никуда она не делась, конечно. Даже ярче стала, потому что кожа у меня побледнела от холода.

      Я умру. И еще заражу всех вокруг себя. Потому что не хочу я вызывать врачей, не хочу, чтобы меня упрятали в герметичную камеру, я ведь всю жизнь прожил под куполом, я две недели лежал в «бутылке»! Не хочу!

      …А если на Новом Кувейте кто-то выживет, то меня будут проклинать тысячи лет. Как трусливого и глупого ребенка, который заразился сам, а потом еще заразил других.

      Умрут и самодовольный халфлинг, и не взявший с меня чаевых водитель такси, и упустившие меня охранники в космопорте, и девушка, у которой отец был с Земли, и парень, который вечером так здорово играл на гитаре…

      Все из-за меня.

      Мои родители ведь тоже хотели жить. И они могли уйти из купола вместе со мной, и мы бы прожили еще года два или три. Вот только для них было главным, чтобы я жил долго и счастливо. Поэтому они и пожертвовали собой.

      А теперь окажется, что из-за их жертвы умрет целая планета.

      Потому что я – трус и эгоист. Я даже не хочу вызвать врача, не хочу умирать в клетке…

      Я кое-как вытерся, очень осторожно, потому что кожа зудела невыносимо. Натянул джинсы и сел к терминалу. Включил связь и стал искать в списке услуг мотеля вызов врача.

      Врача тут не было. Надо было связываться с городской службой, но это почему-то было уж совсем страшно.

      Тогда я посмотрел список обитателей мотеля, тех, кто предоставил свои открытые данные. Тут был и халфлинг – у него оказалось жутко сложное и длинное имя, и какая-то семья «князей Петровых», и туристы, и коммивояжеры, и спортсмены, приехавшие на какие-то студенческие соревнования по квадроболу. Врачей не было.

      Но зато был какой-то человек по имени Стась, у которого в графе «профессия» значилось «капитан».

      Пожалуй, капитан должен понять всю опасность ситуации.

      Я набрал его номер. Времени было пять утра, за окном еще совсем темно, но какая теперь разница…

      Ответил капитан быстро. На экране появилась полутемная комната, похожая на мою, и светловолосый человек лет сорока. Он чем-то походил на отца Глеба. Увидев меня, капитан нахмурился и произнес:

      – Это что за шалости?

      – Вы капитан Стась? – спросил я.

      – Да.

      Лицо его сразу посерьезнело, видимо, он понял, что я позвонил не случайно и не для дурацкой шутки.

      – Меня зовут Тиккирей. Я живу в том же мотеле, что и вы. В сто четырнадцатом домике.

      – Вижу, – сказал капитан. – Что дальше?

      – Вы… вы могли бы мне помочь?

      – Мог