Распни Его. Сергей Позднышев

затянутый в мундир, с пышными усами, он хотел быть всюду первым. Он сказал торжественно:

      – Поздравляю тебя, Ники, и тебя, прекрасная Алиса, с счастливейшим событием в вашей жизни. Вы заключили священный союз любви и дружбы, который, я не сомневаюсь, будет вечным и ненарушимым. Через этот семейный союз еще теснее сблизятся наши народы и окрепнет дружба Германии и России. Я рад и горд, что Наследник русского престола избрал себе по сердцу германскую принцессу. Я всегда считал тебя, Ники, моим братом и другом. Теперь ты стал мне еще ближе. Ты можешь всегда рассчитывать на мою дружбу и поддержку; я тебя никогда не подведу.

      Николай Александрович все принял за чистую монету. Он так был доверчив. Он еще не знал, что в красивых словах может скрываться ложь. Он еще не научился распознавать лицемерие от искренности, красивую фальшь торжественных речей от правдивых слов, облеченных в простую форму. В том настроении, в котором он находился, он готов был целовать каждого, поверить всякому, кто подходил к нему с приветом. Его голова была в тумане, и через этот туман ему улыбался сияющий добрый и прекрасный мир.

      – Тебя, Алиса, – продолжал Вильгельм, – я прошу помнить всегда, что ты родилась под нашим германским небом, хотя и росла на туманных берегах Темзы. Не забывай никогда, что ты дочь германского герцога – славного Людвига IV – рыцаря без страха и упрека.

      Звенел в огромной зале хрустальный, нежный звон бокалов с золотистым пенным вином. И сладок и музыкален был этот серебристо-поющий звон для счастливейшей в мире обрученной пары.

* * *

      Было двенадцать часов ночи, когда Николай Александрович остался один. Он по-прежнему был возбужден, радостен и светел. Этот незабываемый день прошел для него в чаду чудесных переживаний. Разве можно спать, когда внутри все поет и ликует, когда сердце готово вырваться из груди, когда душа в восторге несется к небу…

      С детских лет Цесаревич привык молиться непостижимому, предвечному, живому Богу. На всю жизнь осталось воспоминание, как по вечерам мать подводила его к окну, показывала на темное загадочное звездное небо и говорила ему о надземном, бесконечном и тайном:

      – Все это сотворил Бог, Ники. Все движется, живет и управляется Им. Эта необъятная Вселенная, эти стройные миры, в тайну которых не проникли ученые и, может быть, никогда не проникнут, – все это Царство Бога. Он там на небесах, там Его Престол. Но! Он незримо находится и здесь, на земле. Он дух вездесущий, Он живет и в нашем сердце, если оно чисто…

      И слушая мать, мальчик замирал сердцем и умом перед непостижимой тайной: небеса, синий беспредельный простор, золотой престол на воздухе и сидящий на нем пресветлый старец. Ему мучительно хотелось увидеть живого Бога. Часто, лежа в кровати с открытыми глазами, Ники всматривался в полуосвещенный угол, где в мягком красноватом свете неугасимой лампады мерцал образ распятого Христа. Всей силой своей маленькой детской души, всем своим страстным воображением он хотел, чтобы маленький Христос на иконе стал большим, живым Христом, Который