Колея к ржавому солнцу. Денис Воронин

зарплаты не дотянуть…

      Заведующий отвел глаза, проводя безразличным взглядом больного с закатанной в гипс рукой.

      – Ты ведь квартиру вроде снимаешь, да?

      – Комнату у бабки одной… На квартиру денег не хватает… Еще зуб тут ноет, надо на прием записываться…

      – Ладно, иди работай… И давай там без косяков.

      – Спасибо, Глеб Глебович. Спасибо вам большое.

      И ухмыльнулся, когда повернулся к заведующему спиной. А ведь рассказал почти правду. Умолчал только, что содрал с Валька, который не друг, а так – сразу не разберешь – тысячу и на такси. Потому что нефиг палицей своей размахивать, новую ведь никто не даст. «Иди работай», ага… Обедать за него дядя будет?

      По узкому подвальному коридору он перешел в поликлинику, поднялся на первый этаж, приблизился к двери, возле которой сидела очередь из нескольких человек, все как один со страдальческими гримасами на лицах.

      – У них там кварцевание! – сообщила ему полная женщина из очереди, когда он взялся за ручку двери.

      Угорь ничего не ответил и вошел.

      Из-за закрытых дверей помещения, в котором находилось само оборудование, действительно тянуло озоном. А Катюха, она же – Катэ, и страшненькая, из-за своего плоского лица похожая не то на Будду, не то на хунвэйбина врач-рентгенолог Соколова сидели в светлом кабинете, где оформляли больных, и молча пили растворимый кофе с дешевыми желейными конфетами. Он такими подъедался прямо в гипермаркетах – набрал в кулек, взвесил, отъел, сколько хочется, пока среди полок бродил, потом полупустой кулек бросил.

      – Кофе-тайм?

      – Ага, – кивнула Соколова. – Присоединишься?

      – Нет, спасибо. Я на минутку.

      – Что тебе сказал Хлеб Хлебыч? – спросила Катэ.

      – Да нормально. Объяснил ему все, он вроде как понял… Ты готова?

      – Сейчас буду, – ответила Катя. – Иди пока.

      – Хорошо.

      – И осторожнее.

      Угорь махнул рукой и вышел из кабинета.

      – Скоро они там? – услышал голос полной женщины у себя за спиной и ответил, не оборачиваясь:

      – Ага. Скоро.

      Он вернулся на отделение, снял халат, переобулся в теплые ботинки и натянул куртку. Незамеченный никем из коллег (а если бы заметили, сказал бы, что идет в магазин купить чего-нибудь к обеду, не надо ли чего?), спустился вниз и вышел на улицу.

* * *

      За те часы, что он торчал на отделении, на улице похолодало. «Морозы возвращаются», – подумал Угорь и вдохнул полной грудью казавшийся свежим после больничных запахов воздух. В лицо впились ледяные арктические иглы. До весны – до настоящей весны – еще далеко.

      Шагая через дворы «хрущевок», засыпанные серым, с желтыми подтеками собачьих дел снегом, он старался отвлечься от мыслей о том, что произойдет через десять – пятнадцать минут. Вот бы в отпуск, на море… Но отпуск, три короткие недели, будет нескоро, во второй половине сентября. Еще целую вечность ждать. У Катэ отпуск начнется раньше, и на совместный отдых у них остается всего неделя. Семь дней, офигительно много.