Проклятие жизни и любви. Ирина Олеговна Лымаренко

медсестра на перевязку. Она намазала ожог каким-то кремом: немного сильнее запекло, потом появился приятный холодок, и боль ушла. Перевязав рану новым бинтом, медсестра покинула палату.

      Позже подошли подруги.

      – Ира, доброе утро, – войдя, сказала Саша.

      – Как ты? – спросила Даша и присела на край кровати.

      Я прочитала ее мысли: чувство вины все еще не покинуло ее голову.

      – Уже лучше, но плечо иногда горит. Мне ставили какие-то холодные примочки на место ожога, – ответила я. – Они еще в Сочи?

      – Кто? – вопросом на вопрос ответила Роза.

      – Том и Билл. Они еще в Сочи? – повторила я.

      – Да… – вздохнув, сказала Даша. – Не очень-то хотелось бы сейчас об этом говорить, но мне вчера Билл написал, – и она замолчала.

      – И что же? – спросила я, хотя прекрасно знала, что девочки против этого разговора. – Я просто хочу знать.

      – Он спрашивал про Тома – не связана ли я с ним…

      – Ему нужно все объяснить, – и я попыталась встать, но, почувствовав резкую боль в плече, вновь плюхнулась на кровать. Саша мигом подлетела ко мне и помогла лечь.

      – Тебе рано делать резкие движения! – сказала она. – Ты еще слишком слаба.

      Я кивнула головой в знак того, что все в порядке. Но слабая боль вновь возобновилась.

      – У меня один вопрос… – вдруг произнесла Роза и повертела телефон в руке. – Что Нике сказать? Она звонит насчет концерта.

      – Скажи все как есть. Ира попала в больницу, но мы можем выступать вчетвером, – сказала Света.

      Роза подняла трубку, подошла к окну и стала все объяснять Нике. Ее красноречивый разговор было слышно на всю палату: подруга все в мельчайших подробностях расписывала Нике, словно тоже вчера находилась там.

      – Что мне делать? – сказала я. – Я причиняю ему боль. И подсознательно вижу, как ему плохо.

      – Не думай сейчас об этом… – произнесла Даша. – Тебе надо набираться сил и выздоравливать.

      Я вздохнула и достала из пакета, который притащили мне девочки, банан. Я вспомнила, что сестра всегда называла его – «сладкой картошкой».

      – Все, я договорилась. Мы выступаем вчетвером, – сказала Роза, положив телефон в карман куртки.

      – Интересно, когда меня выпишут? – подумала я про себя, пережевывая фрукт.

      В палату вошел врач. Его выражение лица было доброжелательным, и я надеялась, что он пришел с хорошими новостями.

      – Ирина, завтра тебя выпишут, но и дома за тобой должен быть особый уход. Я позже подробней расскажу про назначенные рекомендации, – сказал он и сразу же вышел.

      – Вам уже пора, а то на концерт опоздаете! – с набитым ртом пробормотала я подругам.

      Девочки попрощались, пожелали мне быстрого выздоровления и поехали собираться.

      На следующий день меня выписали. Врач сказал, чтобы я меньше дергала рукой и не утруждала ее. Я вышла из больницы и пошла на остановку. Бинт растрепался, повязка постоянно сползала, и я все время поправляла ее.

      Автобус,