Бернарда. Вероника Мелан

с чем-то крепким. Моих знаний не хватило для того, чтобы определить имя напитка по запаху – виски, брэнди, коньяк? При попытке вдохнуть шибало в нос так, что выступали слезы.

      – За десять минут парами не нанюхаться. Если хочешь, чтобы подействовало, попробуй применить рот.

      «Мда, ласковый мальчик…»

      Я сделала глоток и закашлялась.

      С дивана фыркнули еще раз.

      Пытаясь отдышаться и заодно понять, как лучше всего начать разговор, я украдкой огляделась. От полыхающего камина в комнате было тепло, на мой взгляд, даже слишком. Гостиная отделана в темных тонах, множество вставок под камень и дерево. Черная кожаная мебель… В целом обстановка отчего-то неуловимо напоминала зал далекого неприступного замка, одного из тех, где жили суровые неразговорчивые хозяева, бледные прячущиеся по углам слуги и равнодушные промозглые сквозняки.

      Пойло, наконец, растеклось по внутренностям теплом, перестав жечь горло, и тогда я решилась начать разговор.

      – В общем, зачем я пришла…

      Баал даже не посмотрел на меня, продолжая упираться хмурым взглядом в камин.

      – …я некоторое время размышляла над тем, почему ты постоянно цепляешься ко мне и ведешь себя так, будто я чем-то тебе насолила, хотя я ни разу не перешла тебе дорогу и вообще не сделала ничего плохого…

      Взгляд хозяина комнаты заметно потяжелел, но губы не разомкнулись.

      – …и думаю, что нашла ответ на этот вопрос.

      Циничная усмешка в ответ.

      Что ж, лучше действовать быстро и прямо. Спокойно посмотрев в черные глаза, я мягко и уверенно проговорила:

      – До меня в отряде был кто-то, кого ты любил. Женщина. Она что-то разрушила, предала тебя и, возможно, других. Кто-то пострадал. Но больше всего твое сердце.

      Слова попали в яблочко – он взревел. Совершенно неожиданно этот огромный темноволосый мужчина с быстротой молнии подскочил с дивана и угрожающе навис надо мной исполинской глыбой – я вжалась в мягкую подушку под собой. Страшно. Но я была готова к гневу. Если ударит, то буду ходить с синяком (или ездить в кресле с переломанными костями, пока не дойду до Лагерфельда), но позорно не сбегу.

      – Да что ты можешь знать!? – заорал он, оглушая. – Что ты вообще можешь знать?

      – Только то, что у тебя из-за какой-то стервы до сих пор болит сердце. А я тебе ее чем-то напоминаю. Но я не пришла в отряд для того, чтобы плести интриги, можешь ты это понять или нет?!

      Теперь орала я.

      Он зло прищурил глаза и скрипнул зубами. Резко отпрянул обратно к дивану, взял со стола стакан и отошел к бару, чтобы наполнить его.

      – Говорил я тебе, вали отсюда…

      – Нет у меня тайных планов, и никем я не пытаюсь манипулировать. Прекрати оскорблять меня при всех! Ведь все это дойдет до того, что один из нас вылетит из отряда!

      – Ну, ты-то не вылетишь, тебе нечего бояться. Ведь именно для этого ты так рьяно пытаешься завоевать расположение Дрейка.

      Циничная усмешка резанула по нервам.

      – Я не боюсь вылететь из отряда.

      – Тогда зачем ты вьешься вокруг него? Чего ты хочешь? Привилегий?