«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века. Василий Алексеевич Игнатьев

Григорием Спиридоновичем Петровым, который выступил после этого в роли писателя, разъезжал по России с лекциями и завоевал такую популярность, что даже Л. Н. Толстой отмечал его в числе выдающихся людей того времени.299 Поступок священника Петрова был настоящим «соблазном» для «многих в Израиле»: им увлекались, им гордились300, но Т. П. избрал противоположный путь: путь, образно выражаясь, «древлего благочестия» по настроению, по духу, хотя и не по принадлежности к сторонникам старообрядчества, как официального религиозного течения. Был ли он искренним в избранном им пути; не преследовал ли он какие-либо цели корыстного или карьеристского характера; не был ли он под давлением какого-либо стороннего фактора? Нет! Он был искренним в своём религиозном порыве: он искренне боролся за веру, когда кругом всё бурлило и колебало церковные устои.

      В Казанской дух[овной] академии, в комнате, отведённой студентам для приема гостей, все стены были увешаны фотографиями с выпускников академии. Это был своеобразный пантеон академии. На одной из карточек можно было видеть Т. П. Да, вид у него был очень неважный: вид сильно потрёпанного молодого человека. Вид его чем-то напоминал изображение на картинках Карла XII в момент Полтавской битвы, как он описан у А. С. Пушкина: «в качалке бледен, неподвижим».301 Общипанный гусь! В чём же было падение тогда Т. П., то, что он в своих рассказах семинаристам изображал как уход «в сторону далече»? Среди студентов академии были, конечно, служители Бахуса; были и посетители «песков» с разнообразным выбором красавиц; были «германы» – картёжники, но это были незаметные единицы. Мог ли среди них оказаться Т. П.? Мог! Но не это определяло физиономию академии. Как семинарии, так ещё в большой степени академии были в то время, конгломератом разного типа людей, начиная от определившихся уже монахов, их приспешников – монашествующих, людей беспринципных, «отбывающих» академию и, наконец, богоборцев – Иванов Карамазовых. Организованнее всех были монахи и монашествующие. Они устраивали религиозные собрания с докладами на богословские темы. У них была, так называемая, «Нитрийская пустыня», комната, где они «откладывали поклоны». Они вели беседы, произносили проповеди для верующих в различных церквах города. Всё это происходило в духе официального православия, где действовала полновластно традиция. Всё это могло удовлетворять людей с неглубокими идейными запросами. Главное же – всё это было далеко от окружающей жизни, а, следовательно, строилось «на песце».

      В этих кругах – монахов и монашествующих – была ещё одна гадкая черта: культивировалось презрительное отношение к женской половине человеческого рода. … Как это ни странно, но в рядах сих поборников благочестия царил отвратительный цинизм. … Т. П., несомненно, вкусил сего «плода», т. е. общения с этими академическими кругами, но натура его была ищущей и много глубже, чем у прочих. Все академические науки, сугубо схоластические, ни ему, ни кому другому не могли ничего дать

299

Петров Григорий Спиридонович (1866-1925) – священник, общественный деятель, журналист, публицист и проповедник, широко известный в предреволюционной России.

300

В очерке «Тихон Петрович Андриевский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор добавляет: «Так, в Перми ему тоже предоставлен был театр оперы, в котором он читал лекцию на тему: «Писатель и читатель». Он явился для широкой публики знаменем протеста против реакции, и так именно на него смотрели и семинаристы» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 139 об.

301

В оригинале стихотворения А. С. Пушкина «Полтава»: «В качалке, бледен, недвижим».