Подруга особого назначения. Татьяна Устинова

коротко стриженный, темноволосый, не толстый, но очень плотный. Большие руки, крепкая шея в тисках галстука. Глаза казались обведенными черным из-за очень густых и темных ресниц.

      Он тоже некоторое время внимательно смотрел на нее. Цвет его глаз Варвара разобрать не смогла.

      – Извините, – буркнул он, отвернувшись, – я думал, что вы бабушка.

      – Я не бабушка, – зачем-то объяснила Варвара, – но, возможно, через некоторое время ею стану.

      Водитель таращился на нее в зеркало заднего вида и, видимо, не верил себе. Внезапное омоложение Варвары его озадачило.

      – Я-то думал, – вдруг сказал он, – платок, сумка, пальто… Бабка и бабка…

      – Витя!

      – Извините, Иван Александрович…

      – Тем более непростительно, – раздраженно продолжил Иван Александрович, – видеть вы должны хорошо, ноги у вас в порядке, что ж вас понесло на проезжую часть!

      – Меня не понесло. Я переходила улицу…

      – Да, я слышал. На зеленый. Все равно нужно по сторонам смотреть, если не хотите, чтобы вас убили!

      – Это вы своему водителю скажите! Я-то не хочу, чтобы убили, а он зачем людей давит?! Вместе со мной целая толпа переходила!

      – Но под колесами почему-то именно вы оказались! Толпа благополучно перешла, а вы очутились под колесами!

      – Потому что он меня стукнул своей машиной, и я упала! И сумка отлетела, и из нее все украли!..

      – Да, – вдруг спокойно произнес Иван Александрович, как будто не он только что разорялся, – это плохо. Сумку жалко. Что в ней было? Деньги? Документы?

      – И деньги, и документы, и все на свете!

      – Много денег?

      – Много, – огрызнулась Варвара, – пятьсот рублей.

      И тут так жалко ей стало этих пятисот рублей, и себя, и свой паспорт – фотография там была удачная, ей очень нравилась, – и даже книжку, которую она только-только начала читать и не успела еще толком понять, что за кровавое убийство затевают злые люди, что она заревела и, обхватив ладонями щеки, сунулась лицом в колени.

      – Да что ты ревешь?! Чего теперь реветь, когда…

      – Витя!

      Ревела она почти до самого дома, только на перекрестке Иван Александрович, будь он неладен, спросил у нее, куда повернуть. Варвара показала рукой. В довершение всех унижений, когда машина остановилась, он стал совать ей деньги, повторяя, что готов «возместить», а Варвара отталкивала его руку, всхлипывала и утиралась платком.

      Ужасно.

      В конце концов ей удалось выбраться на волю, и она побрела по расчищенной дорожке к подъезду, и опять чуть не упала, наступив на присыпанную сегодняшним снежком ледяную полоску, и замахала руками, пытаясь обрести равновесие, и пустая сумка крутилась вокруг нее, а машина все не уезжала, и Варвара точно знала, что Иван Александрович и его водитель наблюдают за ней оттуда.

      Диагноз неутешительный, как говорил ее дед, военный врач.

      В лифте стояли неаппетитные лужи, а в тамбуре пахло собаками – соседи держали в двухкомнатной квартире трех огромных кавказских овчарок. Сосед хвастался, что дверь