На берегу Тьмы. Наталья Соловьева

исчезли, появилась скупая, гнетущая неловкость. Николай не знал толком, как себя вести, чтобы поправить положение, и растерянно присел рядом. С Катериной он чувствовал себя другим: не хозяином имения, барином, а просто человеком, который имеет право быть слабым и не скрывать это.

      – Ты прости меня. Тогда, с собакой, я неправильно и грубо вел себя с тобой. Я был расстроен, – сбивчиво забормотал Николай, не зная, правильно ли он объясняет, и снова злясь на себя, что нет, не то надо сказать, а что-то другое.

      – Это вы меня простите.

      – Я благодарен, что осталась со мной. А я обидел за это. Простишь меня?

      – Конечно, барин. Да и не в обиде я.

      Обоим стало легче – ведь несколько недель они не разговаривали и сильно тяготились этим, не зная, как поправить положение.

      – Хочешь, научу тебя читать?

      – Зачем мне, барин? Господь с вами!

      – Да письма будешь родным писать.

      – Глашка и читать не умеет.

      – Ничего, ты ее сама научишь. И писать тоже.

      – Правда?

      – Конечно! Смотри, я тебе и букварь принес. – Николай вытащил свой старый детский букварик.

      Катерина недоверчиво взяла книгу, провела пальцами по шероховатой обложке.

      – Это мне? Он мой?

      – Твой.

      – Мне никогда ничего не дарили.

      – А я дарю. Владей. Вот смотри – буква Аз. Видишь?

      Катерина растерянно повторила:

      – Аз.

      – Завтра в то же время приду и остальным буквам тебя обучу.

      Катерина не решалась спросить. Наедине видеться с барином по вечерам?.. Бабка бы такого не одобрила.

      – Барин, а Анна Ивановна не против?

      – Не против. До завтра.

      Николай лукавил – с женой он про Катерину с тех пор не говорил, но знал: Анна ничего больше не скажет, боясь, что он передумает отпускать ее в заветную Москву. Отношения между ними после того разговора сошли на нет: они едва замечали друг друга, думая каждый о своем, строя каждый свои планы, независимо друг от друга.

      Да и в чем его можно упрекнуть? Что обучил крестьянскую девушку читать? Никаких других намерений у него нет.

      За несколько недель до Рождества лиственницы у крыльца барского дома укрылись долгожданным снегом. Уже к полудню пруд замерз, а на его поверхности ровным полотном выделялся идеально белый круг, который вместе с тропой вдоль аллеи казался огромной ложкой, заполненной манной крупой.

      На следующий день Николай проснулся рано утром, еще засветло, и увидел, что снег с вечера уже не шел, а это значило, что проголодавшийся за день заяц вышел ночью на кормежку, оставляя на чистой белой земле свои пахучие следы – малик, ведущий к логову. Николай решил отправиться по длинной пороше тропить русака: день обещался погожий и светлый.

      После смерти Берты Николай не охотился: помнил, чего стоил ему азарт в последний раз. Но старая привычка взяла свое – не смог усидеть на месте, и снова мысль о предстоящей охоте