Потерянный когай. Юлия Андреева

Хотя откуда во дворце такое оружие? Всех проверяют, шмонают, только что в задницу не заглядывают.

      Около мостика, ведущего к хижине, сидели на пятках два самурая. Застывшие, с обнаженными мечами на коленях и фанатичными взглядами, они ни в какое сравнение не шли с нашими солдатушками. Те непременно трепались бы, без умолку травя байки и смоля папироски.

      Ал и Уильям Адамс прошли по мосту, где Ал сразу же опустился на колени перед Токугава, а Адамс сел в позе лотоса, с устремленным черт знает на что взглядом и улыбкой идиота.

      Услышав голос Токугава-но Иэясу, Ал несмело поднял голову и сразу же столкнулся с устремленными на него глазами сидящей рядом с даймё красавицей. Голубое кимоно с серебряными лотосами и журавлями необыкновенно шло прекрасной переводчице, чья хрупкая красота благодаря небесно-голубому свету казалась еще прозрачнее и тоньше. Неземная, волшебная, удивительная – Ал не мог подобрать эпитетов, при помощи которых можно было передать красоту Марико-сан.

      Его Марико, той самой, к которой он шел долгие годы или века. Тода Марико – женщина-звезда, женщина, предназначенная для него точно так же, как он для нее.

      Ал потупился, опасаясь выдать себя слишком откровенным взглядом и пряча свое вдруг расцветшее чувство дальше и глубже в сердце. Игра, затеянная им с Токугава-но Иэясу, еще не была выиграна. Даймё то шел навстречу, то отгораживался непрошибаемой стеной недоверия.

      Да, после первой аудиенции в замке Ал чуть не умер, осознав, что перед ним не привычный по книге Таранага из рода Миновару, а настоящий, подлинный Токугава Иэясу, о котором он совершенно ничего не знал.

      Выйдя от Токугава-сан, Ал шел за провожающими его самураями, еле переставляя ноги. В голове вращались шарниры, дыхание перехватывало.

      «Я – не в книге! Не в романе! Я – в настоящей Японии, еще хуже – в Японии семнадцатого века!» – Он отер рукавом выступившую на лбу испарину. Ситуация была невозможной и одновременно она была реальной. До ужаса, до полной усрачки реальной! Ситуация, от которой хотелось орать во весь голос или биться головой о стены. В XVII веке кормчий Уильям Адамс попал в другую страну. Да, он застрял здесь навсегда, женился, наплодил детишек, служил, рвался на родину, умер. Это было ужасно, но одновременно с тем у кормчего Адамса просто так сложилось. На самом деле он мог покаяться перед иезуитами, и чисто теоретически те могли вывезти его в Европу. Мог вымолить разрешение на отъезд у Таранаги или его преемника – Сударе.

      Алу было некого просить, не на кого надеяться, его время еще не настало, и даже если бы он и предпринял отчаянную попытку удрать из Японии на рыбачьей джонке, он не смог бы этого сделать. Куда удрать? Привычной ему России еще нет – одна тысяча семисотый год, Петербург не построен. Да и не его бы это был Петербург. Царь Петр, бородатое купечество, немцы и голландцы…

      Ал чувствовал себя челноком в безбрежном океане, птицей, под крыльями которой простиралось бесконечное зеленоватое пространство воды и не было ни клочка земли, на которую можно было бы просто сесть