Архивариус. Евгений Георгиевич Балакин

и стал самым тщательным образом изучать место, где обрывалась тропинка. Он даже встал на колени и сунулся лицом в траву, словно хотел что-то учуять, но всё было напрасно.

      – Куда ж ты подевалась, окаянная? Так ведь не бывает, чтобы шёл человек, шёл по земле, да вдруг птицей и полетел… Чертовщина какая-то…

      Выпрямившись, Капитон стал прикидывать, в каком направлении ему идти дальше. Но со всех сторон глухой стеной стояли деревья, под ними вольно расположился высокий кустарник, а под ногами густой травой мохнатилась земля.

      – Чтоб тебя!

      И вдруг справа от него каркнул ворон. Да каркнул как-то странно, будто окликнул – громко и требовательно. От неожиданности парень вздрогнул, где-то внутри захолонуло, скользнул по спине страх.

      Обернувшись, он не сразу увидел на сосне притаившуюся между веток большую чёрную птицу. Ворон выжидательно смотрел на него круглыми блестящими глазами.

      – Ах ты, бесовское отродье! – выругался Капитон. – Чего пялишься? Я ведь на тебя такого и стрелы не пожалею. А ну, кыш отсюда!

      Он махнул рукой, но птица даже не шевельнулась. В другой раз Капитон может и внимания бы на это не обратил, но сейчас за его испуг виновник должен был ответить.

      Сноровисто заправив стрелу в лук, он натянул тетиву и прицелился. Рязанский князь Василий, подозрительный и повсюду видевший измену, особо следил за тем, чтобы все его ближние люди в совершенстве владели любым оружием.

      Кусай не был исключением из этого правила. Ворон, не мигая, продолжал сидеть спокойно, не делая и попытки улететь.

      – Ну, прощайся с жизнью.

      Прошелестела стрела, рассекая воздух, и глубоко вонзилась в ствол дерева, аккурат на три вершка выше намеченной цели. Капитон аж не поверил своим глазам.

      Чтобы он, на спор попадающий стрелой в любую цель с сорока саженей, не смог попасть в неподвижно сидящего вблизи себя ворона? Да такого просто не могло быть!

      Уже через несколько мгновений вторая стрела вошла в ствол сосны ниже птицы на свою треть, а следующая так и вообще улетела невесть куда. И только после этого дошло до Капитона, что дело тут не в его меткости, а в чём-то другом, таинственном и пугающем, недоступном его пониманию.

      – Чур! Чур, меня! Чур, нечистая сила!

      Судорожно перекрестившись, он попятился назад, пока не упёрся спиной в дерево.

      Ворон словно только и ждал этих слов. Он расправил крылья, несколько раз взмахнул ими, каркнул напоследок что-то злое, взлетел и почти сразу пропал, растворился. А Капитон, постояв какое-то время в неподвижности, вдруг хлопнул себя по лбу и решительно зашагал именно в ту сторону, куда улетела неуязвимая птица.

      А теперь вернёмся немного назад, в события, предшествовавшие лесному походу Кусая.

      В тот день он с княжескими дружинниками вернулся в Рязань поздно, солнце уже село. Целый месяц объезжал он вотчину Василия Кривого, да ещё прихватил земли, которые населяли данники рязанского князя: мелкие лесные да болотные племена. Объезжал по