О странностях любви… (сборник). Отсутствует

разве вам не угодно?.. Я таки опять имею честь вас ангажировать pour mazure…[13] Вы, может, думаете, что я пьян? Это ничего!.. Гораздо свободнее, могу вас уверить…

      Я видел, что она готова упасть в обморок от страху и негодования.

      Я подошел к пьяному господину, взял его довольно крепко за руку и, посмотрев ему пристально в глаза, попросил удалиться, – потому, прибавил я, что княжна давно уж обещалась танцевать мазурку со мною.

      – Ну, нечего делать!.. в другой раз! – сказал он, засмеявшись, и удалился к своим пристыженным товарищам, которые тотчас увели его в другую комнату.

      Я был вознагражден глубоким, чудесным взглядом.

      Княжна подошла к своей матери и рассказала ей все, та отыскала меня в толпе и благодарила. Она объявила мне, что знала мою мать и была дружна с полдюжиной моих тетушек.

      – Я не знаю, как случилось, что мы до сих пор с вами незнакомы, – прибавила она, – но признайтесь, вы этому одни виною: вы дичитесь всех так, что ни на что не похоже. Я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин… не правда ли?

      Я сказал ей одну из тех фраз, которые у всякого должны быть заготовлены на подобный случай.

      Кадрили тянулись ужасно долго.

      Наконец с хор загремела мазурка; мы с княжной уселись.

      Я не намекал ни разу ни о пьяном господине, ни о прежнем моем поведении, ни о Грушницком. Впечатление, произведенное на нее неприятною сценою, мало-помалу рассеялось; личико ее расцвело; она шутила очень мило; ее разговор был остер, без притязания на остроту, жив и свободен; ее замечания иногда глубоки… Я дал ей почувствовать очень запутанной фразой, что она мне давно нравится. Она наклонила головку и слегка покраснела.

      – Вы странный человек! – сказала она потом, подняв на меня свои бархатные глаза и принужденно засмеявшись.

      – Я не хотел с вами знакомиться, – продолжал я, – потому что вас окружает слишком густая толпа поклонников, и я боялся в ней исчезнуть совершенно.

      – Вы напрасно боялись! Они все прескучные…

      – Все! Неужели все?

      Она посмотрела на меня пристально, стараясь будто припомнить что-то, потом опять слегка покраснела и, наконец, произнесла решительно: все!

      – Даже мой друг Грушницкий?

      – А он ваш друг? – сказала она, показывая некоторое сомнение.

      – Да.

      – Он, конечно, не входит в разряд скучных…

      – Но в разряд несчастных, – сказал я смеясь.

      – Конечно! А вам смешно? Я б желала, чтоб вы были на его месте…

      – Что ж? я был сам некогда юнкером, и, право, это самое лучшее время моей жизни!

      – А разве он юнкер?.. – сказала она быстро и потом прибавила: – А я думала…

      – Что вы думали?..

      – Ничего!.. Кто эта дама?

      Тут разговор переменил направление и к этому уж более не возвращался.

      Вот мазурка кончилась, и мы распростились – до свидания. Дамы разъехались… Я пошел ужинать и встретил Вернера.

      – А-га! – сказал он, – так-то вы! А еще хотели не иначе знакомиться с княжной,

13

На мазурку… (фр.).