Кого выбирает жизнь?. Александр Иванович Вовк

вообразить, что пришла и моя чёрная пора. Я не верил, что должен умирать! И потому, на пару со своим организмом, я боролся за своё право остаться в жизни, полагая, что должен еще немало принести пользы и для страны, и для людей. И эти слова не считал высокопарными, хотя с некоторых времён совесть и честь в нашей стране расцениваются как глупость, а люди, до сих пор не сумевшие избавиться от столь мешающих в жизни качеств, воспринимаются как не слишком умные! Но я, что со мной не творите, так считать продолжаю до сих пор!»

      16

      В палате свободного времени, необходимого для самых неопределенных моих размышлений, оказалось столько, что раньше я и мечтать не мог о подобной возможности. И потому использовал ее на полную катушку, вспоминая и анализируя, что угодно, отгоняя от себя лишь самые жуткие мысли о случившемся с тобой.

      Я был уверен, что мои мозги в любом случае должны работать, делая это напряженно и непрерывно. Работать в любом направлении, им самим угодном и задаваемом. Пусть что-то вспоминают, как-то упорядочивают, домысливают, прорабатывают, выстраивают или аргументируют, будто готовятся к публичному выступлению. Всё это и есть работа для мозга, а она обеспечивает ему жизнь. Стало быть, заодно и мне! А я, по большому счету, далеко отсюда пока не собираюсь.

      Но моя спокойная и «вдумчивая» жизнь внезапно изменилась – среди ночи появился сосед, доставленный сюда после основательной работы над ним хирургов. Первые сутки после операции он жутко храпел, и не только во сне, иногда тяжело стонал и часто вскрикивал, при этом обязательно задыхаясь и откашливаясь. Присутствовать при этом было жутковато.

      Вокруг соседа часто и подолгу сновали озабоченные хирурги, и наши врачи из отделения, и медсестры. Иногда всё это меня сильно отвлекало от собственных мыслей, тогда я слегка злился на него, в общем-то, совершенно невиновного. Но иной раз, признаю, его стоны меня даже радовали, поскольку напоминали, как совсем недавно и я пребывал между небом и землей в столь же беспомощном и незавидном состоянии, но сегодня-то, слава нашей тщедушной медицине, стал активно выкарабкиваться! Это прогресс! Как ему не порадоваться? Возможно, и медицину я ругал напрасно… В ней до сих пор можно встретить самоотверженных людей.

      Спустя день сосед ожил и несколько окреп. Я замечал, как временами он заинтересованно вертел головой, изучая палату. Обнаружил он и меня, не желавшего вступать в диалоги, поскольку я хорошо понимал, что он, вполне возможно, еще не совсем верит своим глазам, не сознает, что ему действительно суждено вернуться в жизнь. На это осознание требуется немало времени, вот я и не мешал ему полностью освоиться.

      Но я его нисколько не интересовал. Он даже заговорил первый раз не со мной. Когда около него стала колдовать наша молоденькая медсестра, я впервые услышал от него нечто внятное:

      – Девушка, вас зовут Таней?

      – Это так! Но откуда вы знаете? – удивилась медсестра. – Я ведь с вами еще не дежурила!

      – Известно откуда! Тот, кто побывал там,