Битва Цветов. Ka Lip

Он будет повязан по рукам и ногам, зная, что Василиса с этим монстром. Самойлов читал в новостях о страшных событиях на заводе, где работали корейцы. Он догадывался, что Мэй убрал конкурентов. И не просто убрал, он всех их убил. Хон жесток и беспощаден. Сейчас он просил отдать ему младшую дочь. Хотя просил ли? Таю он просто забрал, и если сейчас Самойлов не согласится, ничто не защитит его дочерей. Но он ведь сам пошел на сотрудничество с Хоном, зная, что с таким человеком не шутят. Бизнес – жестокая вещь.

      – Она еще ребенок… ей двадцать, в институте учится… – зачем-то проговорил он, смотря в темень глаз Мэя.

      – Я не собираюсь причинять ей вред. Это формальный брак и не более. Тем более то, что с ней будет, зависит от вас, – Самойлов видел мрак в его взгляде. – И потом, двадцать лет – это уже не ребенок. – Мэй протянул руку. Телохранитель подошел и вложил трость в его кисть с татуировками и перстнями. – Решать вам. Я буду ждать вашего ответа на этой неделе. До начала первой поставки нужно будет уладить все формальности или расторгнуть наше сотрудничество, – Мэй встал из-за стола и чуть склонил голову в поклоне. – Наслаждайтесь ужином, господа. Здесь прекрасная кухня и все уже оплачено.

      Петр Сергеевич и Глеб тоже встали из-за стола, а когда Мэй с охраной удалился, сели.

      – Да о чем здесь думать? – Глеб взял столовые приборы, явно желая продолжить есть. – Васе это будет полезно, а то шляется по мужикам.

      – Откуда ты знаешь?

      – Отец, неужели ты думаешь, что она блюдет девственность? Очнись, ей двадцать! Ты вообще ее видел? Хамка, грубиянка, одевается в черт-те что, ведет себя безобразно, общается с наркоманами. Может, хоть этот ее приструнит. Я понимаю, тебе ее воспитанием некогда было заниматься. Пусть кореец воспитывает, у них там вроде жесткие правила в отношении поведения женщин. Сделает из нее приличную особу. Не то что сейчас.

      – Ты понимаешь, что я собственными рукам отдаю свою дочь в заложники? – сейчас Самойлов лукавил. Он знал, что все, что сказал Глеб, – правда.

      – А когда ты шел на договоренности с этим монстром, ты думал, обойдется без жертв? Большие деньги всегда нелегко достаются.

      – Тебе они достанутся по наследству, – Петр Сергеевич смерил взглядом сын.

      – Часть твоих денег. Ты разоряешь семейный капитал, деля его на четверых. Это глупо и неоправданно. Более разумно было все оставить мне, а сестрам и матери выделить ежемесячное пособие. Зачем им такие деньги?

      – Хватит об этом. Эта тема закрыта и более не обсуждается.

      Самойлов знал, что хочет Глеб. Он хотел всех его денег, но каким бы он ни был плохим отцом, в завещании он свой капитал поделил на четверых. Трое детей и жена.

      Глеб смолчал, зная: он сам возьмет то, что должно принадлежать ему. Выживающий из ума отец только мешает, ему место на пенсии, а никак не в бизнесе. Тем более мать поддержала Глеба в решении не делить капитал, он всегда был ее любимчиком.

      – Так что ты решил?

      – А я