Собор берёзовый. Василий Макеев

поэту.

      И они мне приснятся…

      Я потом их точь-в-точь расскажу.

      «Лытаю ль от дела, пытаю ли дело…»

      Лытаю ль от дела, пытаю ли дело,

      В холодную ль морось, при ясной погоде ль,

      Всё чудится – жизни не будет предела,

      Что жизнь еще солнцем блескучим

                                                     восходит.

      Восходит, у мира в глазах отражаясь,

      Встаёт крепостною стеной урожая

      И, шаркая жарко кленовой листвою,

      Бежит, словно поезд, лесной полосою.

      Мелькают лилово речушек заплатки,

      Струится ковыль пламенеющим снегом.

      Не я ли стою на зелёной площадке?

      Не я ли пою про свидание с небом?

      Не мне ли в раскидистых копнах тумана

      Усталая женщина машет с кургана

      Плескучей косынкой? Но я не прощаюсь,

      Я вместе с Россией ещё обещаюсь,

      Ещё обещаюсь грозою залётной,

      Дождём востроклювым

                                   по крышам прощёлкать.

      Ещё обещаюсь росою солёной

      Напрасно не мыть материнские щёки,

      Качать колыбели, кружишь карусели,

      С вербой целоваться серебряным хмелем!

      Не сказка какая, а знамое дело,

      Что жизнь на пределе – не знает предела!

      «Зиму дожди обокрали…»

      Зиму дожди обокрали,

      Снег проржавел от разрухи,

      В бредне тумана застряли

      Ёлок зелёные щуки.

      Только метельные свары

      Зябкой душе надоели,

      Всюду открылись базары

      Щедрой декабрьской капели.

      Как говорят без бумаги,

      Всячин у Господа много.

      И застонали овраги,

      И отдышалась дорога.

      То не природы отрыжка,

      И уж совсем не потеха, —

      То у зимы передышка

      До непорочного снега.

      Ручей

      У зимы появилась одышка,

      Проступает земля на плече,

      Зажурчал у оврага под мышкой

      Бедолага весенний ручей.

      Он бежал второпях бездорожьем,

      Набирая в пригоршни азарт.

      Но под вечер мороз осторожно

      Заморозил ручьёвы глаза.

      До утра продолжалась затишка.

      Он лежал, приумолкший пока,

      Только бились прозрачные жилки

      На его голубых локотках.

      А наутро от тёплого зуда

      Он проснулся для новых проказ,

      И не понял никто, что отсюда

      Начала разливаться река.

      «Ручьи по колеям наперегóнки…»

      Ручьи по колеям наперегóнки,

      И ветер озорует, как босой.

      Блаженно поприщурились пригорки,

      Папахи снега сдвинув на висок.

      А солнце-то, довольное собою,

      Поднявшись, потерялось в синеве

      И тёплой, как у матери, ладонью

      Погладило меня по голове.

      «Я поклянусь, я поцелую землю…»

      Я поклянусь, я поцелую землю,

      Что так привычен