Остаться в живых…. Ян Валетов

тазик, в него ставится воспитуемый, потом на ноги воспитуемого, в этот самый тазик, льется жидкий цемент. Цемент застывает. Обычно, к этому времени воспитуемый уже полностью осознает, что и кому надо рассказать. Если же нет, или в рассказе нет необходимости, человек с тазиком становится скульптурной композицией на дне бухты. Или на рейде. В общем, куда довезут…

      – Пугаешь, Пима? – Ленка осклабилась. В ней определенно было что-то от дикой кошки: припавшей к земле, оскаленной, с прижатыми к голове ушами.

      В этот момент Губатый четко определил, у кого из этой парочки больше яйца. Конечно, фигурально… Уж он-то совершенно четко знал, что у Ленки там никаких яиц нет.

      – Да чего вас пугать? – произнес он безразлично, раскуривая «носогрейку». – Хотите, как-нибудь покажу? Впечатляет… Особенно в первый раз.

      – Сколько ты хочешь? – спросил Ельцов.

      Изотова опять спрятала коготки, и глядела на Леху со знакомыми с юности «чертиками» в черных глазах.

      – Ровную долю. Треть. – выдохнул Леха вместе с дымом.

      – Хороший аппетит, – заметила Ленка с ухмылочкой.

      – Не жалуюсь, – согласился Пименов. – Море, свежий воздух, знаешь, постоянно хочется кушать.

      – Давай – двадцать! – предложил Олег. – Ты представляешь себе, сколько это денег?

      – Много, наверное, – отрезал Губатый. – Треть.

      – Двадцать пять! – выпалил Ельцов. – Совесть имей!

      – Треть! – твердо сказал Леха, глядя на Изотову сквозь повисший в каюте дымок. – Или дуйте к Арчибальду. Поторгуетесь.

      – Ты так и хочешь нас трахнуть! – произнес Ельцов жалобно.

      – Не обобщай, – возразил Пименов. – Ты меня не привлекаешь…

      Ленка опять улыбнулась.

      Губы у нее были пухлые, красивые и яркие даже без помады. Розовый острый язычок вынырнул изо рта и прошелся по кругу, увлажнив кожу до блеска.

      И Пименов вспомнил…

      – Вот, черт! – подумал он, напрягаясь. – Это просто наваждение какое-то! А, ну – лежать!

      – Ладно, – сказал Ельцов. – По рукам. Треть. Жлобина ты, Пименов!

      – Если там что-то и есть, – сказал Губатый, вытягивая ноги. – То без меня вам его не взять.

      Солнце уже висело высоко над Семью Ветрами[5], и в кают-компании становилось жарковато – он сбросил со ступней парусиновые туфли на пробковой подошве, и с наслаждением пошевелил под столом голыми пальцами. Доски пола были гладкими и прохладными.

      – А если там ничего нет, то считайте, что вы перегадили мне сезон. А здесь, в провинции, мы живем от сезона до сезона.

      – Если найдем сейф – купишь себе остров! – Олег налил в рюмки водку и ухватил с тарелки четвертинку разрезанного яблока.

      – Нахера мне остров? – спросил Пименов с искренним удивлением. – Лучше уж метр государственной границы. И я через год буду самым богатым человеком Краснодарского края.

      – Столько отборного жемчуга! Двадцать пять карат! Неужели у тебя совсем нет воображения? – спросила

5

Семь Ветров – название одной из горных вершин, господствующей над Новороссийском.