Полковник был бы доволен. Николай ИДАТЧИКОВ

она у входа, а по накопителю с разных сторон мимо нее, как змейки, люди двигаются, да много так, и – на выход.

      Тут я опять, как кролик к удаву, иду к ней, как будто тянет кто-то, как околдованный, прямо. Подхожу, а она посмотрела на меня и бросила: "Живи!» – и вышла.

      Мороз под тридцать, а с меня пот в три ручья. В общем, понятно, что если бы я за ней не ухаживал, прикололи бы точно.

      Стало тихо и как-то неловко, что ли.

      – Ну, нам пора. – Виталя поднялся, хотя было видно, что он еще там, в аэропорту, еще слышит раз за разом небрежно брошенное: “Живи!”.

      ПОДСТАВА

      Так получилось, что я пошел служить в двадцать пять лет. Так как был сельским учителем, то призыву не подлежал. Каждый год весной и летом проходил вместе с призывниками медосмотр и снова на работу. Наконец удалось найти понимание в райкоме партии, и в мае проводили меня на полтора года в армию. Ученики подарили альбом на память, коллеги устроили небольшую вечеринку, а вот домашние устроили все как надо: с родственниками, гостями и одноклассниками. На полгода попал в учебку, сразу продвинули в комсорги роты, приняли кандидатом в партию. Всё было устроено на все полтора года: мордовать не будут, в партию примут, звание старшего сержанта обеспечено. А в конце – курсы летёх и на дембель. Красота, и все это в городе-герое Минске. Но я тогда был человек правильный, а может упертый. Решил армию посмотреть, за границу съездить за счет государства. На уговоры начальства не поддавался и поехал, вместо обещанной группы войск в Германии, в Туркестанский военный округ. Причем округ был воюющий, на дворе осень 1984 года.

      Было нас из учебного взвода трое. Привезли в пересылку, откуда направляли по частям. Однополчан быстро отправили «за речку». Причем делалось все ночами и в большой спешке. Вот в такой спешке уехал за речку и весь мой багаж: рюкзак с вещами, шинель, парадка – все солдатское барахло, выданное в учебке. Уехал с каким-то бойцом и комсомольский билет. Остался, в чем ходил, но военный билет был на месте, в нагрудном кармане. Наконец распределили меня и других товарищей в ашхабадскую дивизию. Еле-еле взяли, потому как вещей при мне нет, а должны быть, и сопровождающие не хотели брать на себя эту проблему. Нашелся робкий сержантик фельдшер, которому меня и всучили. Поездка в вагоне с постоянно ржущими призывниками, обкуренными анашой, была бы самым запомнившимся приключением, но в соседнем вагоне ехали дембеля из Закавказья. Они пытались поживиться, но призывники были в наркотическом угаре и только ржали, а наши солдатики проявили норов и послали гостей подальше. Взвесив количество и настрой сторон, старослужащие успокоились и удалились.

      Но приключения шли по нарастающей. Сержантик привез нас в штаб, сдал бумаги и слинял, перекрестившись, что все обошлось, и ему не влетело. Была суббота. Мы сидели на плацу, без еды, без воды, никто не подходит, ничего не командует. Попытка обратиться к проходящим офицерам закончилась ничем – суббота, начальства на месте нет. Среди нас оказался парень, прослуживший год, а значит более тертый. Куда-то сбегал, с кем-то договорился, и нас