Стрела Зенона. Лидия Рыбакова

«Cогрей!»

      Дым сигаретный горчит и жжёт,

      болью

                в висках

                             стучит.

      В окнах бесцветных стекло – как лёд.

      Сонный

                 город

                          молчит.

      Сплетницы

      Вечор опять судили да рядили

      под окнами,

      нисколько не стыдясь…

      Наотмашь, зло кувалды слов лупили,

      меня легко затаптывая в грязь.

      Всё знает он,

      всё судит ядовито

      скамеечных старух ареопаг.

      И льётся клевета, их «аква вита»,

      лаская благодарный слух зевак.

      А завтра,

      как всегда,

      под перекрестье

      прицельных злобных взглядов…

      Не впервой:

      блесну клыками квочкам на насесте,

      и – шаг сквозь строй!

      Сольвейг, по телефону

      Мой друг уехал в Эквадор

      и пишет мне, что там тепло.

      Ему с погодой повезло

      – там нет московских снежных гор.

      Там пахнет морем свежий бриз,

      и шумно дышит океан,

      а в небесах аэроплан

      кружит – должно быть, смотрит вниз.

      Мой друг там счастлив в первый раз

      – он ненавидел снег и лёд,

      бессильно он твердил: «Пройдёт,

      зима пройдёт, уйдёт от нас…»

      Он счастлив – и к несчастью глух!

      Застыло сердце – вот беда.

      Мой дом засыплет без следа

      надежд умерших белый пух.

      Новогодний звонок в службу спасения

      – Алё, это служба спасения?

      Хочу я солнца весеннего!

      Ручьёв хочу, и корабликов,

      и звонко свистящих зябликов!

      В стыни снежно-безжалостной

      замёрзла душа, не тает.

      Мне так тепла не хватает

      – спасите меня, пожалуйста!

      Ночь

      Чертят шины по асфальту непонятные узоры,

      в лабиринте улиц гулких заблудившись в темноте,

      шепчут странные заклятья под мурлыканье мотора,

      светофора зрак зелёный их пугает в пустоте.

      В переулках ветер бьётся,

      дребезжит в оконных стёклах,

      как бездомная собака прижимается к домам,

      и, сосульками играя, словно девочка смеётся,

      озорным стеклянным звоном не даёт покоя нам.

      Глаза

      Погляди в глаза.

      Это не слеза.

      Это не гроза – и не грёзы.

      Это два окна,

      где душа видна,

      там одна она.

                        И серьёзно

      никого не ждёт,

      песен не поёт,

      имя той души – Холод.

      Что тебе она,

      если взор без дна

      сквозь тебя – как злой

                         голод…

      Пустота внутри.

      И себе не ври,

      и не говори:

                        «Двери

      не открыть никак»!

      Как же ты, чудак,

      не поймёшь: «за так»

      там не верят!

      За