По повестке и по призыву. Некадровые солдаты Великой Отечественной. Юрий Мухин

же не по форме, без погон, вне строя, и ко мне не может быть претензий. Я выдавливаю реплику: «Пошел отсюда!» И он пошел. Пошел к моему командиру, капитану Кащенко. Затем подходит ко мне командир:

      – Ты знаешь, кто к тебе подходил?

      – Нет.

      – Это был полковник Мармитко, заместитель комдива по строевой части. Объявил тебе взыскание: десять суток строгого ареста. Я попытался ему объяснить ситуацию, что идут экзамены и что ты и Гриша-отличники, тогда он велел передать в полк его приказ, чтобы по прибытии в свой полк тебя посадили.

      Что делать? Заслужила – получи.

      К этому времени командиром полка стал майор Коростылев А.Н… Я и прибыла к нему по его приказанию. Доложила командиру, что прибыла по его приказанию. А погода… зелень, красота, солнышко, а мне светит «губа». Этого командира я видела впервые, но показался он мне пожилым и добрым.

      – Вот что. Пока немного сделаем отступление от приказания вышестоящего командования. Вас ждут корреспонденты, займитесь с ними, потом ко мне вернетесь.

      На сборах нас с Гришей Лупаревым уже фотографировали, вместе. Сказали, что для истории дивизии. Здесь меня начали фотографировать лежа с винтовкой, для газеты. Сфотографировали и уехали. Я прибыла к командиру в землянку. Его ординарец снял с меня погоны, ремень, винтовку и гранату. (Лимонка была всегда со мной.) А я думаю, куда же меня посадят здесь, в лесу? Нашли все-таки, железный квадратный ящик, примерно два на два метра, очень массивный, и сверху круглое отверстие. Приподняли этот ящик, и я влезла под него внутрь. Через отверстие мне подали кружку воды и сухарь, такой, какой давали перед боем. Я улеглась на травку и стала обдумывать происходящее… Обидно до слез, но что сделаешь с таким моим характером, наверное, еще горя не раз хлебнешь. Старшиной санитарной роты был Идрисыч, маленький, черненький и добрый человек. Каждый день он подходил к моей гауптвахте, приносил воды и сухари, иногда кусок мяса и даже, однажды, котлетку. В общем – курорт. Вот только днем этот проклятый ящик накаляется, а ночью остывает, и холодно. Сижу уже третьи сутки, приходит Идрисыч и в мое окно подал газету:

      – Читай, Зоя, чтобы не было скучно.

      Смотрю я, в газете наша с Гришей фотография: стоим бодрые, счастливые, отличники. Немного погодя меня освобождают из-под ящика и ведут к командиру полка. Он мне показывает газету, я не выдаю, конечно, Идрисыча, его газета у меня в кармане. Читаю ту, что дал командир. Командир говорит:

      – Возьми себе, и вот что, мы договоримся с тобой, если Мармитко или кто еще спросит еще о твоей отсидке, говори, что отсидела все десять суток, некогда сидеть, немцы нагло бродят по траншеям и даже садятся на бруствер и зовут наших солдат выпить шнапс, пора их проучить. Ты теперь командир отделения снайперов, и твоему отделению пора выходить на охоту.

      Я надела погоны, ремень, стала обуваться, а у сапог подошва оторвана, привязана проволокой. Командир увидел это безобразие и велел вызвать старшину. И говорит:

      – Не стыдно вам, старшина?! Не можете найти бойцу,