Старинное древо. Андрей Красильников

молодой берест, покуда тот не станет таким же могучим, как его неожиданный защитник.

      Под утро русские ратники побили поляков, и те вынуждены были сдаться.

      К концу второго года осады, а по недостатку войск взять Смоленск так и не удавалось, царь отозвал боярина князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского, сменив его боярином князем Иваном Андреевичем Хованским.

      Петька Мотыга, сделавшийся любимцем стольника, тоже вернулся с ним в Москву.

      Государь велел приехавшим быть у своего стола. Боярин поведал ему, как многие ратные люди из-под Смоленска сбежали, а иные дворяне и дети боярские вовсе там не бывали. Видать, не ими войско полнить надо.

      – А кем же? – поинтересовался Михаил Фёдорович.

      – Всяких чинов всякими людьми, – первым ответил Мотыга, расхрабрившийся после похвалы царя. Заслужил он её за сыск о местном воеводе Артёмии Васильевиче Измайлове, облыжно обговорённом, будто он ссылается с литвой. Хоть дело такое было для него не за обычай, Петька лихо учинил допросы и обнаружил сплошные наветы на окольничего.

      – Добро, – сказал государь. – Дарую тебе за верную службу выморочную вотчину в Северской земле, а ты там новых ратников собери и князю Дмитрию Мамстрюковичу их приведи.

      Смекнул Петька, к чему всё клонится. Обидно ему сделалось: пока другие себя богатят, он должен живот свой на алтарь Отечества приносить, а семя его втуне пропадёт. Так и за ним вотчина без хозяина останется.

      – Разреши мне, великий государь, – взмолился он, – навестить прежде батюшку с матушкой да с невестой обвенчаться.

      Михаил поморщился, но от обещания царёва отрекаться не стал:

      – Ладно, быть по сему: сперва женись, потом воюй. Но ежели удумаешь от ратного дела отложиться, то пеняй на себя – разгневаюсь.

      Съездил наконец Петька домой, отвёз гостинцев батюшке с матушкой, уже не чаявшим увидеть его на этом свете, справил свадьбу с Любушкой своей ненаглядной и вместе с нею в Северскую землю отправился.

      Первым делом высадил он близ нового дома стебельки, из орешков того могучего береста проращённые, и строго-настрого наказал молодой жене:

      – Как зеницу ока береги. В засуху водицей поливай, в непогоду от ветру и граду укрывай. Знай: ежели они погибнут, то и я косточки свои в битве сложу.

      Пока Мотыга поместье себе устраивал, по соборному решению, отправились под Смоленск не ратники, а уполномоченные послы – боярин князь Иван Михайлович Воротынский с товарищами. Но шесть съездов русских и польских послов в четыре месяца так ничего и не дали. Раз вышла поруха доброму делу, пришлось Михаилу Фёдоровичу снова послать воевод воевать литовскую землю. Однако тех стал теснить неприятель: сначала с дорог, потом из городов, а затем и сам королевич Владислав двинулся на Москву – напомнить о своём праве на русский престол. По дороге он без боя взял Дорогобуж и Вязьму: тамошние воеводы разбежались со страху. Правда, идти на хорошо укреплённый Можайск не решился.

      Князь Дмитрий Мамстрюкович