С любовью, герцог. Амелия Грей

повес, а их «подвиги» не обсуждал только ленивый.

      Учитывая все это, Лоретта должна была бы дрожать от страха: если не за свою жизнь, то уж за репутацию точно – но почему-то, напротив, не чаяла дождаться назначенного времени!

      И дело не столько в том, что у нее вспыхнули чувства к герцогу: просто она так давно ни с кем не виделась, кроме брата и – очень редко – дяди, что была сейчас рада обществу любого, кто мог бы поддержать разговор.

      Лоретта никогда не сожалела о том, что сбежала из-под венца, но ей очень не хватало общения с людьми своего круга, которого она лишилась, не согласившись выйти за виконта. Впрочем, не в ее правилах было сожалеть о принятых решениях: поступив наперекор дяде, Лоретта отдавала себе отчет о возможных последствиях. Зная его суровый нрав, она понимала, что ей придется несладко.

      Граф Свитчингем взял на себя заботу о детях своего младшего брата, погибшего на дуэли вскоре после рождения Лоретты, из чувства долга, но никак не по велению сердца. Пакстон и Лоретта остались круглыми сиротами после смерти их матери. Пакстона отправили в школу-пансион, а Лоретта жила в имении графа вплоть до своего дебюта в свете. Воспитанием ее занималась гувернантка, а образованием – приходящие учителя. Графа она видела редко, поскольку тот жил по большей части в Лондоне, но за время его нечастых визитов в имение успела усвоить главное: от нее ждут беспрекословного повиновения и ее мнение по каким бы то ни было вопросам никого абсолютно не интересует. Так что желание Лоретты провести время в обществе приятного во всем смыслах собеседника было вполне закономерным: грех не воспользоваться случаем, который, возможно, больше и не представится. Да, ей хотелось общения, но еще больше хотелось вновь испытать то чувственное волнение, что рождалось в ней, когда она смотрела на него, когда соприкасались их пальцы. Что с того, что она сама себя не понимает? Это нисколько не умаляло удовольствие предвкушения.

      К тому же она вполне могла не тревожиться за свою репутацию, поскольку про ее ужин с герцогом никто все равно не узнает.

      Да и так ли уж ей дорога эта самая репутация? Если уж так случится, то пусть виной тому будет красавец-герцог, от одного взгляда которого сердце ее пускается вскачь.

      – Он действительно герцог?

      Лоретта вздрогнула от неожиданности и обернулась. В дверях гостиной стояла миссис Хадлстон.

      – Самый настоящий.

      – Он уже уезжает?

      – Нет. – Лоретта подошла к секретеру и поставила бокал на поднос. – Пошел на конюшню чистить свою лошадь.

      – Да что вы говорите! – изумилась миссис Хадлстон. – Думаете, справится? Такие, как он, ведь белоручки!

      – Какая же вы злая! – шутливо укорила кухарку Лоретта. – Насколько мне известно, даже герцогов учат заботиться о лошадях.

      – Как скажете! – буркнула миссис Хадлстон и, озабоченно покачав головой, добавила: – И все же мне было бы спокойнее и за герцога, и за его лошадь, если бы этим занялись мистер