Кто боится смерти. Ннеди Окорафор

от крови. Амака попыталась поднять Наджибу. Живот жгла боль, но тело оставалось обмякшим и тяжелым. В конце концов раздосадованная Амака бросила ее руку, плюнула еще раз и двинулась дальше.

      Женщины, решившие жить, кое-как поднялись и потащились в деревню. Наджиба закрыла глаза, чувствуя, как кровь сочится из пореза на лбу. Вскоре опять стало тихо. «Покинуть это тело будет просто», – подумала она. Она всегда любила путешествовать.

      Она лежала там, пока лицо не сгорело на солнце. Смерть шла медленнее, чем хотелось. Она открыла глаза и села. С минуту глаза привыкали к яркому солнцу. Потом она увидела тела и лужи крови, которую пил песок, как будто женщин принесли в жертву пустыне. Она медленно встала, дошла до своего мешка и подняла его.

      – Оставь меня, – сказала Тека через несколько минут, потому что Наджиба трясла ее.

      Из пяти женщин, лежавших на песке, только Тека оказалась живой. Наджиба тяжело опустилась рядом с ней. Потерла кожу на голове, которая болела оттого, что напавший на нее мужчина так грубо тащил ее за волосы. Посмотрела на Теку. Ее тугие косички были покрыты коркой песка, а лицо при каждом вздохе кривилось в гримасе. Наджиба медленно встала и попыталась поднять Теку.

      – Оставь меня, – повторила та, сердито глядя на Наджибу.

      Наджиба так и сделала. Она поплелась в деревню, лишь по привычке двинувшись в этом направлении. Она молила Ани послать кого-нибудь, кто убьет ее, например, льва или еще нуру. Но не такова была воля Ани.

      Деревня горела. Дома тлели, сады были уничтожены, мотоциклы полыхали. На улицах лежали тела. Многие обгорели до неузнаваемости. Во время таких рейдов солдаты нуру брали самых сильных мужчин океке, связывали, обливали керосином и поджигали.

      Наджиба не увидела ни мужчин, ни женщин нуру – ни живых, ни мертвых. Деревня стала легкой добычей: беспечная, уязвимая, не осознающая опасности. «Дураки», – подумала она. Женщины рыдали на улицах. Мужчины плакали возле своих домов. Дети слонялись кругом в растерянности. Было удушающе жарко, жар шел и от солнца, и от горящих домов, от мотороллеров и людей. На закате будет новый исход на восток.

      Добравшись до дома, Наджиба тихо позвала мужа по имени. Затем она обмочилась. Жгучая моча потекла по израненным бедрам. Половина дома была в огне. От сада ничего не осталось. Мотороллер горел. Но Идрис, ее муж, сидел на земле, обхватив голову руками.

      – Идрис, – снова тихо произнесла Наджиба.

      «Я вижу призрак, – подумала она. – Ветер подует, и он развеется». На его лице не было крови. И хотя синие штаны были выпачканы песком, а подмышки синего кафтана потемнели от пота, он был цел. Это был он, не призрак. Наджибе захотелось сказать: «Ани милосердна» – но это было не так. Богиня совсем не была милосердной. Ведь, хотя ее муж уцелел, Ани убила Наджибу, оставив ее живой.

      Увидев ее, Идрис вскрикнул от радости. Они бросились друг другу в объятия и замерли на несколько минут. От Идриса пахло потом, тревогой, страхом и обреченностью. Чем пахла она сама, Наджиба не смела думать.

      – Я мужчина,