Лучник. Любый мой. Книга четвертая. Юрий Сергеевич КАРАНИН

но уже солнце закатилось за тучу, и начал накрапывать дождь.

      Воевода неспешно поднялся в гору: и осмотреться требуется, и от дождя укрыться под широкими лапами деревьев. Но еще в начале подъема он ощутил уже знакомое беспокойство, которое росло и росло по мере движения вперед. Поначалу это объяснялось тем, что понял, что сбился с пути. Правда, это могло быть и к лучшему. Осмотреться надо.

      Но смысл беспокойства стал ясен, когда впереди показалась невысокая, вросшая в землю избушка, а рядом с нею все те же знакомые деревянные «куклы».

      «Куклы» были древние, а… трупы людей рядом с ними свежими: еще не успели почернеть раны, густо облепленные насекомыми, и знакомый запах смерти еще не ощущался. Еще как ощущался! Вот почему ТАМ кости-то были раскиданы. Вот как жертвы-то приносят? Не знал, хотя и слыхивал об этом.

      Слишком запоздало Воевода спохватился, что стоит на открытом месте, а туман на вершине уже срывало утрешним ветром. Он бросился вверх и вправо, хотя и понимал, что обратно надо бежать.

      Но пока никакой опасности он не чувствовал, хотя уже понимал, что трупы людей лежали так, как будто бы здесь был бой. Короткий и беспощадный. В пределах видимости он насчитал семь трупов. Три в простой, возможно, нижней, одежде – надо полагать хозяева. На остальных были цветастые, выцветшие, конечно, халаты.

      Хотя, все может быть совсем наоборот. В посконной одежде, как раз, и могут оказаться «лесные братья», о коих и в его мире ходят слухи один другого страшнее.

      Замутило от такого вида живот, – оттого и первым желанием был порыв похоронить людей по-человечески, но он понимал и то, что не остается на это времени. Правильно понимал.

      Правильно понимал. Сначала он услышал невнятный говор, а, когда перебрался на другую сторону своего укрытия, то не так уж и далеко он увидел размазанные тени людей. А, когда уж порыв ветра сорвал остатки тумана, то и самих людей в халатах. Но не это дернуло Воеводу на необдуманный поступок. К сухому дереву была привязана женщина ли, девица ли, а у ног ее уже был разложен сушняк для костра.

      Аромей и при своей немалой фигуре умел передвигаться не хуже искусных лазутчиков. Так, оно и понятно: ратную службу Аромей с лазуты и начинал. А сейчас и лес к этому располагал.

      Лес-то располагал, да, не совсем понятно было, что тут происходит, точнее, совсем непонятно.

      Вот, к девушке снова неспешно подошел человечишка, стал ее сабелькой кривой колоть, да выкрикивать отрывистые слова. А девушка, кажется, уже была готова к ужасной и неминуемой смерти. Ничего не ответила она насильнику, и только боль и отчаянье отражались у нее на лице. А те, что схватили ее, не умели, видимо выбивать показания иным путем. Крикнул что-то насильник подельникам своим. Загоготали там похабно, и вышли из леса еще четыре человека с факелом. Дернулась девушка, – и проступила кровь из порезов на ее теле. Это и определило последний отчаянный поступок Воеводы.

      Ордынцы