Национальный характер тувинцев. Чимиза Ламажаа

повествования тувинского фольклора, как отмечал Д. С. Куулар, практически не менялись, этого нельзя сказать о стихотворных произведениях малых жанров. Последние постоянно обогащались новыми идеями и темами32. Из них мы можем увидеть часто повторяющиеся сюжеты и темы, названия, которые имели значение для тувинцев, входили в смысловое ядро представлений тувинцев о самих себе, а также содержали описание отношения людей к меняющимся социальным условиям.

      Еще раз подчеркну, что нас интересует не столько вся картина мира тувинцев, сколько отдельные ее вопросы, связанные с типичными для тувинцев способами восприятия окружающего социального мира, взаимодействия с ним. Опираясь на малые жанры фольклора, отметим, что мы располагаем двумя группами источников: теми, которые были записаны в XIX в., и зафиксированными позже – в середине и даже второй половине XX в. И та, и другая группа обладают своими особенностями и «степенями достоверности».

      Первая ближе по времени и, казалось бы, достовернее, однако это прежде всего записи внешних наблюдателей – людей, для которых тувинский язык был чужим, изучаемым, а тувинский быт – наблюдаемым извне. Вторая же группа, хоть и отстает по времени и фиксирует только «отголоски» той эпохи, дошедшие устным путем, от сказителя к сказителю, но в чем-то будет более достоверной, поскольку уже была записана учеными – представителями тувинского этноса, знатоками языка, для которых он родной. Поэтому мы не будем строго отделять источники обеих групп.

      Национальный характер тувинцев прежде всего опирался на отношение людей к тому, что, по их мнению, было важнейшим для самочувствия человека, для его жизненного благополучия. Речь идет о том, как сильно тувинцы были привязаны к своей земле, зависели от нее и, соответственно, как они воспринимали ее. Человек здесь не отделялся от природы, от земли, он мыслился ее продолжением, ее «плодом», ее питомцем. Нюанс очевиден, если перечитать соответствующие строки (не земля для человека, а человек – для земли, часть земли).

      Например, возьмем песни, загадки, пословицы, которые во время экспедиции в Туву в конце XIX в. зафиксировал хакасский ученый Николай Федорович Катанов33.

      Родина упоминается в них часто в понимании именно как родная, своя, богатая и щедрая – с использованием соответствующих прилагательных, эпитетов и пр.:

      Золотой мой Танну дает тень! Я лягу у него с прохладною грудью! Золотой мой Танну – высок и прекрасен! Я лягу у него с прохладною поясницей34.

      Мой извилистый Танну – богат орехами! Мой Танну накормит меня, если я похожу по нему! Мой кривой Танну – богат маленькими козами! Мой Танну накормит меня, если я обойду его кругом35.

      Моя (родина) Эдегей покрыта ковылью-травою! Моя (гора) Тулан-Кора славится пегими дикими козлами! Моя Эдегей покрыта кадар-травою! Моя Тулан-Кара славится черными дикими козлами36. Начало степи сухое и жестокое, а (страна моя) Эдегей – густая и мягкая! Перешеек рощи бранчивый и ругательный, а Эдегей – светлее луны!37.

      Моя (родина) Шына – великолепна и богата зеленью! Пусть же она стоит плодоносна и

32

Куулар Д. С. Тувинский фольклор в контексте центральноазиатских устно-поэтических традиций. С. 15.

33

Катанов Н. Ф. Очерки Урянхайской земли.

34

Там же. С. 199.

35

Там же. С. 242.

36

Катанов Н. Ф. Очерки Урянхайской земли. С. 285.

37

Там же. С. 289.