В скорбные дни. Кишинёвский погром 1903 года. Моисей Слуцкий

переходил из класса в класс большей частью с похвальным листом. В мае 1869 года наступили окончательные экзамены. Из округа прислали темы для сочинений. Всех тем не припомню, но две запечатлелись: одна гласила – «Жизнь пережить – не поле перейти», а другая – «на какой факультет намерен поступить и почему». И мы, мальчики, поняли, что первая тема для людей, ещё не успевших вступить в жизнь, совершенно не подходит; и большая часть учеников, в том числе и я, писали на вторую тему. Я писал об огромном теоретическом интересе, который представляет ознакомление со строением и жизнью человека, действием лекарств, с сущностью болезней и т. п. Но ещё больший интерес я видел в практической возможности спасать людей от смерти, в крайнем случае, возможности облегчить людские страдания. Сочинение моё понравилось, и я окончил с серебряной медалью.

      Глава 9

      Отъезд из Кишинёва и вступление в университет

      Прошли каникулы 1869 года, и в конце июля надо было готовиться к отъезду в университет. В Бессарабии тогда железных дорог не было, и ближайшей железнодорожной станцией был Тирасполь, куда нужно было ехать на почтовых. И вот три закадычных приятеля: Артур Захарьянов, Константин Балтага и я, решили выехать вместе, хотя я направлялся в Харьков на медицинский факультет, а первые двое – в Петербург, на юридический. Местом отъезда мы выбрали усадьбу Ильинской церкви, настоятелем которой был отец нашего товарища прот. Феодор Балтага. Не могу не сказать несколько слов об этом замечательном священнослужителе. В скромном домике, который он занимал, особенно в ещё более убогом флигельке, постоянно происходили собрания молодёжи обоего пола, сначала гимназистов, а потом студентов, и что удивительнее всего, постоянными участниками этих собраний бывали евреи. Занимались мы политикой, то есть читали сказку о трёх братьях и другие запрещённые книжки, которые не прятались, а лежали открыто на столе в более чем скромной гостиной. Старик Балтага брал эти книжки, просматривал их, клал обратно на стол, замечая лишь: «Э, чем занимаются!» Это был удивительный бессребренник. В качестве настоятеля церкви, учителя Закона Божия, сначала в гимназии, а потом в семинарии, он успел сколотить маленький капиталец, который отдал своему родственнику В. Последний и не думал возвратить, и когда дети приставали к отцу, чтоб он потребовал свои деньги, то старик разводил такую философию: «Если б он имел, то возвратил бы, а не возвращает, значит не имеет». Когда же дети стали настаивать, то старик вооружился храбростью и отправился к должнику. Когда он возвратился домой, то на вопрос детей ответил, что один из членов семьи В. заметил ему: «Батюшка, просим вас оставить нас». Это было рассказано вполне добродушно, и этим окончились попытки получить свои деньги. Особенно характеризует старика Балтагу следующий факт. Его дочь Маша окончила гимназию в 1871 году. Мы уж тогда были студентами и стали упрекать её, что стыдно молодой здоровой девушке сидеть на харчах у отца, ничего не делать и ждать жениха. И под нашим влиянием она объявила отцу, что