Без иллюзий. Алексей Николаевич Уманский

отозвался ей Михаил.

      Будь у нее другая возможность передать ему свое открытие, она бы предпочла сама не делать этого. Но посредников не было, да они и по существу исключались в деле, где заинтересованными сторонами являлись не только Ольга и Михаил, но и Аня с Милой, считавшие дни и недели, когда он присоединится к ним. Теперь Аня посчитала своим долгом показать, с кем он на самом деле связался.

      – Вы очень расстроены? – услышал он голос в трубке.

      – Порядком, – подтвердил он, – хотя вообще-то в мыслях я уже допускал и такой оборот событий. Не волнуйтесь, Анечка, я вам действительно очень признателен. Всегда лучше знать истину, чем не знать. Не скрою, больше хотелось верить в другое, но против факта не попрешь. – И после паузы добавил:

      – Можете мне верить. Я это учту.

      Ему хотелось убедить Анечку, а через нее и Милу, что новость не раздавила его. Да, он подпал под очарование и власть роскошной женщины и ее великолепного тела. Подпал под власть – это так, но не попал в рабство. Теперь ему предстояло долго работать над собой, чтобы покончить с Олиным влиянием на себя, – прежде всего на свою память и воображение. Он даже был уверен, что быстро, враз, это не получится. И рассчитывать в этом деле можно было на помощь только с одной стороны – со стороны чувства собственного достоинства. Нельзя было ни унижаться, ни стремиться унизить другую сторону, как не имело смысла в чем-то упрекать даму, решившую, что ее дальнейшая жизнь будет гораздо лучше без него. Вот только с этим последним фактом и предстояло в дальнейшем считаться.

      Все остальное утратило какой-либо смысл.

      И сейчас не имело значения, верит ли Анюта в то, что у него достанет силы воли, чтобы освободиться от влияния Оли, или не верит. Это следовало доказывать не ей, а только себе. А себя он худо-бедно все-таки знал. И не сомневался в том, что освободится безусловно и непременно. Никакой другой исход его в этом деле не устраивал. НИКАКОЙ. Даже если Оля сама предложит ему вернуться к прежнему положению вещей. Что ж, спать с ней после этого, он, вероятно, сможет, но любить и самому добиваться этого снова безусловно не станет – нет, нет и нет.

      За все время, прошедшее после постельного сближения с Ниной, Михаил не прерывал дружеских отношений с ней. Но спали они вместе еще всего два раза – причем в обоих случаях Михаил брал ее с собой в подмосковные походы на выходные. Возможно, могли бы и чаще, будь Михаил настойчивей. Но сначала его сдерживало чувство вины перед Олей – он понимал, что по счету настоящей любви позволил себе больше, чем имел на это право с точки зрения принципа равных возможностей у членов любящей пары, а потом к этому его стала обязывать и деликатность. Нина вступила в жилищный кооператив, во главе которого встал оборотистый гешефтмахер Лемар Лернер, столь неспособный в вопросах классификации, и теперь ей срочно нужны были деньги на первый