Ложка дёгтя. Борис Вараксин

хриплый, со скрежетом. Как же того певца звали?

      Вопрос занозой засел в воспалённом мозгу. Имя исполнителя убойного шлягера напрочь вылетело из головы. От расстройства, что память отказывает ему в такой малости, Дмитрий Ильич забыл о грозящей ему опасности. И вместо того, чтобы с ужасом взирать на мрачные волны, норовящие пустить ко дну хлипкое судёнышко, силился вспомнить имя того, кто ничем не смог бы ему помочь. Но вспомнить не получалось.

      Лодочник, между тем, потихоньку выгребал со стремнины. Дождь, хлынувший как из ведра, начал стихать, в воздухе прояснело. А вскоре и вовсе выглянуло солнце. Дмитрий Ильич отчерпывал воду, но мысли его были далеко: всё-таки, как его зовут? Ну, как же?

      – Что, брат, не можешь вспомнить? Я тебе подскажу… Когда приплывём…

      Дмитрий Ильич растерялся. Лодочник читает его мысли? Стало не по себе.

      – Не парься понапрасну! Давай-ка я лучше попробую…

      Взялся за шнур, дёрнул…

      Мотор завёлся с пол оборота. Словно ждал своего часа. Лодка бойко пошла нужным курсом.

      Мужик чему-то молча усмехался. Молчал и Дмитрий Ильич, но ему было не до веселья.

      Причалили. Дмитрий Ильич выбрался на берег, начал поправлять лямки рюкзака. Мужик взялся за шнур:

      – Профессор его имя, Лебединский!

      Мотор взревел и лодка быстро набрала ход.

      Дмитрий Ильич с силой хлопнул себя по лбу: «Ну да, конечно, как я мог забыть? Такое запоминающееся имя!» Закинул рюкзак за спину и, насвистывая любимый мотив, двинулся в гору.

      Песнь белки

      Белка песенки поёт,

      Да орешки все грызёт.

      А орешки не простые,

      В них скорлупки золотые,

      Ядра – чистый изумруд.

      Слуги белку стерегут.

      Да, когда-то, в стародавние времена, белки на Руси являлись источником не только экономического благополучия, но и эстетического наслаждения. Ибо никто из лесных зверей так не услаждал слух древних россиян своим пением, как эти пушистые вертихвостки. Для кого-то их переливчатые трели были даже предпочтительней песен соловья. Но, в отличие от пернатого, белки пели не только по весне, но и в другое время года. Главное, чтобы было пропитание – орехи, шишки и прочие носители высококалорийного продукта, делающего жизнь лесных обитателей приятной и полезной для общества.

      Но однажды всё изменилось. Тамошний князь, большой любитель охоты на крупного зверя, в ходе преследования свирепого вепря обратил внимание на прелестный мотив, льющийся с высокой сосны. Мелодия была столь чудесна, что князь плюнул на хрюкающего громилу, спрыгнул с коня и долго вслушивался в песню неведомого исполнителя. Тогда-то ему и доложили, что данная белка – лучшая певунья в здешнем лесу и егеря частенько приезжают её послушать.

      Однако, князь не был бы князем, если б не спросил себя: с чего бы это его белка на его земле доставляет удовольствие не ему, а его челяди? Без его ведома!

      Поймать и доставить во дворец!

      Приказание было исполнено и у поющей белки