Записки Видока (сборник). Эжен Видок

как и побегов Груара, исчезавшего всякий раз, как меня забирали. Обвиняемые давали показания против меня. Буатель заявил, что я якобы спрашивал, сколько он даст за то, чтобы выйти из тюрьмы; Гербо уверял, что он составил акт без печати и притом только по моему наущению, а я по изготовлении акта тотчас взял его; он же, со своей стороны, не придавал этому никакого значения. Присяжные, впрочем, признали, что вещественные доказательства моего участия в преступления отсутствовали; все обвинение заключалось в бездоказательном показании, что злосчастная печать была доставлена мною. И при всем том Буатель, признавшийся, что он хлопотал о фальшивом приказе, Штоффле, сказавший, что принес его тюремщику, Груар, заявивший, что присутствовал при всем этом, – все-таки были оправданы, а мы с Гербо осуждены на восемь лет в кандалах.

      Вот приговор, который я привожу здесь в ответ на глупые выдумки на сей счет: одни уверяют, будто я был осужден на смертную казнь за многочисленные убийства; другие – будто я долгое время был атаманом шайки, нападавшей на дилижансы; самые снисходительные утверждают, что меня осудили на вечную каторгу за кражу со взломом. Говорили даже, будто я умышленно вызывал несчастных на преступления, чтобы потом, когда мне вздумается, предать их в руки правосудия. Точно мало настоящих преступников! Как будто некого и без того преследовать! Это обвинение родилось в полиции, где у меня было много завистников; оно не устояло бы перед гласностью судебного разбирательства, которое не преминуло бы обнаружить бесчестные поступки, приписываемые мне; оно не устояло бы и перед действиями охранной бригады, которой я руковожу. Проявив свои способности, незачем прибегать к шарлатанству.

      Только одного на меня не взводили – смертоубийства, а между тем объявляю во всеуслышание, что я не подвергался никакому другому приговору, кроме нижеследующего. Доказательством тому служит мое помилование, и если я заявляю, что не принимал участия в этом жалком подлоге, то мне должны верить, тем более что все дело было не более чем злой тюремной шуткой, которая в настоящее время привела бы только к исправительному наказанию. Но в моем лице разили не сомнительного соучастника ничтожного подлога, а беспокойного, непокорного и отважного арестанта, виновника стольких побегов, на котором надо было показать пример другим, и вот ради чего я был принесен в жертву.

Приговор

      «Во имя французской республики, единой и неделимой.

      Рассмотренный уголовным судом Северного департамента обвинительный акт, составленный 28-го вандемьера[14] 5-го года, против: Себастьяна Буателя, сорока лет, земледельца, Цезаря Гербо, двадцати лет, бывшего фельдфебеля егерского полка, Эжена Штоффле, двадцати трех лет, тряпичника, Жана-Франца Груара, двадцати девяти с половиной лет, помощника кондуктора на военном транспорте, и Франца Видока, уроженца Арраса, двадцати двух лет, – обвиняемых старшиной суда присяжных округа Камбре в подлоге официального

14

Вандемьер – первый месяц (22 / 23 сентября – 21 / 22 октября) французского республиканского календаря (1793–1805).