Голос в эфире. Истории, которые были услышаны. Анна Леонтьева

но на Пасху наши не то что сильно православные, а простые и суеверные соседи в дом к нам детей не пускали: лучше перестраховаться, слышали, что делают с христианскими младенцами на пасху евреи?

      Бабушка не обижалась, потому что в остальное время почти всех этих детей учила бесплатно, люди это, говорила она, неимущие. Все остальное она тоже раздавала бесплатно, один раз я вырвала из ее рук даже свой альбом с марками. «Это же мой!» – возмутилась я. «Я думала, тебе больше не нужен, – потупилась виновато бабушка. – А у Леши нет денег на такие марки…» Наверное, не стоит объяснять, что в наследство от Ба мне досталась только старинная серебряная сахарница. Видимо, потому, что ее невозможно было никому отдать – в ней же все время был сахар!

      Бабушка покрестилась в 85 лет, а в 86 умерла. Перед смертью к ней ездили все мои друзья-священники, причащать, просто так, без моих даже просьб. Просто они считали, что мою бабушку надо навещать. Когда бабушка в больнице, куда я поместила ее обследоваться, заснула с градусником и больше не проснулась, доктор, который успел полюбить ее, позвонил мне и плакал. Когда раздался стук гвоздей, забиваемых в бабушкин гроб, отец Владимир Мишкорез из храма в Останкино сказал: «Я думаю, Бог пристроит ее где-то рядом с Собой, потому что она была очень детским человеком, а Богу очень нужны рядом детские люди!»

      Вот так и утешаюсь: есть в раю детские люди, и нет ни эллина, ни иудея!..

      Татьяна

      Татьяна вовсе не была идеальной. Но она пережила то, что не всегда сможет пережить мать: потеряла младшую дочь. Девочке было семнадцать, она писала стихи и хотела работать в редакции, смерть унесла ее быстро и как-то нелепо. Вечером зашла к друзьям, они решили сварить какую-то наркотическую гадость. Для эксперимента попробовала. Ночью болел живот, Танюша спросила, не позвать ли доктора. Дочь отказалась и к утру тихо умерла.

      Татьяна стала часто утешаться вином. На плаву ее держала старшая дочь. Она не просто оставалась в жизни, она активно боролась за мать. Она была стойким солдатиком и настоящим бойцом. Но в минуты уныния Татьяна снова гасла. Дочь купила маленький домик, и они ездили сажать там ягоды и цветы. Они и сами были похожи на цветы – две красивые, хрупкие женщины, которые боролись со своим общим горем.

      Татьяна звонила мне, и я всегда могла понять, пьет она вино или нет. Однажды она позвонила и начала рассказывать (да, прикинула я опытным ухом: немного выпила, но не сильно): «Сижу, Анька, на даче. Не пью, чесслово. Чищу грибы, что Катька принесла. На улице мрачно, на душе совсем хреново. Чищу и говорю: „Господи, вот я все понимаю в жизни – но зачем, вот объясни мне, зачем Ты забираешь у нас детей? Вон у Машки сын пошел после выпускного с ребятами купаться на речку. Прыгнул с дерева в воду – и все, нашли его через пару дней. Под водой был корень, и парень разбил себе башку. Машка такая хорошая, ну ладно я, я пьяница, а вот Машке за что? Нет, ну скажи: зачем Ты так делаешь?“ И так я прицепилась к этому вопросу: зачем? – что не могу с места сдвинуться, так прямо вопит душа туда, наверх: зачем? И