Осколки неба, или Подлинная история “Битлз”. Юлий Буркин

Ринго. (А болел он по три раза в год.)

      – Это ты умеешь, – соглашался дед. – А слыхал, сынок, по радио говорили, что, мол, появились еще и эти… как их… антишовинисты, во как! Эти, небось, еще похлестче будут! Я не выдержал, даже стихотворение про это сочинил.

      – Ты, что дедушка, поэт?

      – Сам ты – поэт… Поэты все – шовинисты, у них печатные машинки есть! А я – трибун. Слыхал про трибунов? Так-то. Ну, слушай. – И, сделав большой глоток, дед прочел:

      «Есть у меня одна мечта,

      Она проста и неказиста:

      Чтобы нигде и никогда

      Не видеть антишовиниста».

      – Ну как?

      – Душевно, дед.

      – Слушай дальше.

      «Есть у меня друга мечта

      Она опять же неказиста:

      Чтобы нигде и никогда

      Не встретить даже шовиниста».

      – Да-а, – Ринго восхищенно смотрел на деда. – А я скоро тоже кем-нибудь стану. Вот увидишь, кем-нибудь великим. Например, в оркестре буду играть. Первую скрипку.

      – Да ведь ты скрипку-то и в руках не держал!

      – Ну и что?! Я уже на барабанах почти научился!

      – На барабанах только шовинисты стучат! А первая скрипка, это, брат, совсем другое. Первым, брат, стать не просто. – Он оценивающе оглядел внука, и, не найдя ничего великого в его тщедушном теле и носатом лице, сказал сокрушенно, но честно:

      – Нет, сынок. Первым – не будешь.

      – А вторым?

      – Никогда.

      – Ну, а третьим?

      – Ни за что! – разошелся дед и даже ударил кулаком по столу. – Долой шовинизм!

      – И что, даже четвертым? – чуть не плакал Ринго.

      – Ну ладно, Бог с тобой. Будешь, – смилостивился дед. – Четвертым – будешь…

      – Очнись, Ринго! Где ты опять витаешь?!

      Ринго встрепенулся и его мечтательные голубые глаза стали осмысленными:

      – Да так, друзья-приятели, вспомнил кой-чего…

      – Штейт ауф![13] – рявкнул уже изрядно захмелевший Ти Брайен. – Немецкий народ требует песен!

      – У друга хозяина сегодня дочь родилась, – пояснил Рори. – И он платит пятнадцать марок за то, чтобы мы исполнили песню «Фогель Кляйн, Фогель Майн»[14].

      – Это еще что? – испугался Ринго.

      – Это значит «Моя маленькая пташка».

      – Это тебе не Англия, – влез Лу. – Это у нас птицы летают. А тут, выйдешь на улицу, в небе – фогели. Так и шныряют, туда-сюда…

      – На немецком будете петь? – спросил Ринго.

      – Само собой! – подтвердил Лу. Он был вторым вокалистом и лез к микрофону при любой возможности.

      – Но ведь ты не знаешь немецкого-то.

      – А ты глянь на них…

      Ринго осмотрелся. Пьяные матросы вповалку валялись на столах и между ними.

      – Так что будь спокоен, – заверил Лу. – Фогель будет – аллес гут[15]. Ты только стучи погромче.

      Объявив, что в семье у Генриха Обермайера сегодня – прибавление, Лу Уолтерс запел непонятные слова, а

13

Schteit auf! – Вставай! (нем.)

14

«Fogel Klein, Fogel Mein» – «Птичка маленькая, птичка моя» (нем.)

15

Все хорошо. (нем.)