Вечность и еще два дня. Владимир Колычев

ышным шорохом скользнули по кринке вверх, неторопливо, но быстро развязали тесемку, сняли марлю, аккуратно уложили ее на стол. Одной рукой Полина взяла кувшин за горлышко, другую подставила под донышко, наклонила над глиняной кружкой без ручек. Звонко, с мелодичным переливом зашелестела молочная струйка. Звук уплотнялся, пока не оборвался, булькнув на прощание.

      Мама качала головой, глядя на заботливую дочь. В глазах ее читались и восхищение, и укор.

      Молоко парное, вкусное, с ароматом утренней росы на веточке мяты, но не свое. Каждый вечер Полина ездила в поселок. Молоко тетя Нелли отдавала ей задаром, а творог, сметану, масло приходилось покупать или обменивать на фрукты и всякую огородину.

      Мама пила молоко неторопливо, маленькими глотками, с тяжелыми выдохами в паузах. Кружку она держала двумя руками. Слабые артритные пальцы мелко дрожали, а глаза строго смотрели на Полину.

      Маму разбил паралич. Руки еще кое-как слушались ее, а сидеть она не могла, только лежать. Если и ходила, то лишь под себя. Полина обмывала ее, обстирывала, кормила с ложечки.

      Мама не упрямилась, позволяла заботиться о себе, но кружку вечернего молока должна была выпить сама. Это святое. Прежде у нее получалось, а сегодня вот не заладилось, пальцы разжались, и посудина вывалилась из рук. Часть молока пролилась на одеяло, но кое-что осталось в кружке. Полина поймала ее на лету.

      – Ну что же ты?.. – с осуждением спросила мама, посмотрев на дочку.

      Голос ее звучал глухо, но Полина услышала в нем звонкие истеричные нотки, на которые так богата была Варвара. Сколько помнила Полина свою старшую сестру, столько и была у нее без вины виноватой.

      Полина даже парня у нее умудрилась отбить. Варваре было семнадцать, а ей – одиннадцать. Миша тогда просто хотел позлить старшую сестру и громко, на публику пообещал жениться на младшей. Прошли годы. Рано овдовевший Миша и в самом деле позвал Полину под венец. Это и сподобило Варвару на очередной вздорный вывод. Она решила, что младшая сестра посягнула на ее кавалера.

      Скандалом эта глупость не обернулась, потому как Миша давно уже никого не интересовал. Полина ему отказала, а Варвара и знать его не хотела.

      – Все хорошо, мама, – сказала Полина, взяла чашку, поставила на стол и глубоко вдохнула, настраиваясь на мирный лад и долгое терпение.

      Мама не совсем справедлива к ней, но всему виной болезнь, которая влияет на ее характер. Полина давно уже смирилась с этим.

      В свое время она окончила медицинское училище, пять лет отработала сестрой в городской больнице. Уход за парализованной матерью можно было считать продолжением этой великолепной карьеры. А домашнее хозяйство и вовсе святая обязанность для женщины.

      Дом у них был хороший, отец построил его лет двадцать назад. Он тогда хорошо зарабатывал, взял пять гектаров земли, прилегающей к озеру, поставил крепкий сруб из бревен полуметровой толщины, одноэтажный, но многокомнатный. Местный умелец срубил мебель из березы. Комнаты были обставлены на городской лад, вода подведена. Еще бы газовое отопление, и цены дому не было бы. Сарай, хлев, курятник, баня – все было. Имелся даже глубокий ледник, хотя им они и не пользовались. Спасибо холодильнику. Сад, огород пятнадцать соток, две теплицы. Хлев пустовал, но Полине хватало работы и без скотины. Она весь день, от рассвета до заката, пахала как проклятая.

      – Да где уж хорошо-то? – Мама вздохнула, закрыла глаза, поморщилась и опустила уголки губ.

      Говорить она ничего не стала. Полина сама должна была все понять. «Утка» стояла под кроватью. Вынести ее – не самое сложное дело. Завтра банный день, маму нужно будет вымыть, не поднимая с кровати. Но так это будет завтра, а сегодня – всего лишь «утка».

      Из дома Полина вышла уже в темноте, под луной и звездами. Ветер с озера принес комаров и прохладу. Над ухом тонко загудело, но Полина даже не отмахнулась, привыкла.

      На самом деле комаров у них не так уж и много. Озеро чистое, берега не заболочены. Слева сосновый бор, справа луга. Там полынь и мята, которую эти кровососы не любят. А в доме их и вовсе нет, ночью можно спать спокойно.

      Полина опустилась на скамейку, за день прогретую солнцем, откинулась на гнутую спинку, измученно улыбнулась, вспоминая былые времена. Отец привез эту лавку из города, вроде бы купил, но мог и стянуть из городского парка. В девяностые годы люди как будто с цепи сорвались, всю страну по углам растащили. Отец тогда дальнобойщиком работал, машины из-за границы возил, скорее всего украденные. Рисковал очень, боялся, в каждый рейс уходил как в последний бой, зато зарабатывал хорошо, пока под пулю не попал. Ранили его тогда тяжело. Врачи полжелудка вырезали, перевели на инвалидность. Так он до конца и не оправился, а в позапрошлом году и вовсе отошел в мир иной.

      Чуть погодя слегла и мама. Варвара мигом нашла выход из положения, назначила сиделкой младшую сестру, причем сделала это с присущим ей кичливым пафосом, разрекламировала себя на всю округу. Как будто Полина не собиралась ухаживать за матерью, но Варвара – добрая душа – заставила ее.

      А Полина к тому времени уже и с работы уволилась, и к маме перебралась. Варвара