Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец. Сергей Синякин

Музыку часто хорошую передают. Мне Чайковский понравился, «Времена года» называется. Отучилась-то год хорошо?

      Троек у Лины не было, и матери это очень понравилось.

      – Учительши тебя хвалят, – сказала она одобрительно. – Вот только Вера Ивановна говорит, что опять ты глупостями занимаешься.

      – Поддаться надо было этому старику? – удивилась Лина. – Или пусть Санька Лютиков кровью бы истек, да?

      – Не мели чепухи, – сказала мать. – Я говорю, незачем свое знание людям выказывать. Не поймут они того. Ох, наградила тебя бабка даром, намыкаешься ты с ним еще! С домовым водишься… Виданное ли дело, чтобы человек с домовым водился? Нечисть в подполе должна сидеть. И не красней, не красней, сама видела, как этот пестрый чулок за тобою в лес увязался!

      – Разве я кому-нибудь мешаю? – спросила Лина.

      – Дар у тебя, – грустно объяснила мать. – Не любят люди необычного. Это как гвоздь – только шляпку высунет из доски, его сразу же стараются обратно загнать. Чтобы, значит, не выделялся. Вот и у тебя покою в жизни не будет через необычность твою. Судьба! Я уж плакала в зиму, плакала…

      И встала, обрывая нежелательный и печальный разговор.

      – Ложись спать! Завтра с утра по хозяйству поможешь.

      – Ты ее, Линка, не слушай, – шептал Седик ночью. – Ты мне верь. Все неприятности однажды кончаются. Кончатся они и у тебя. Счастливая ты будешь, солнце позавидует, небо на твое счастье жмуриться станет. Ты только верь!

      Лето прошло в хлопотах.

      В начале июня у уток появились утята – маленькие желто-черные пуховые комочки, неуклюже семенящие на розовых перепончатых лапках за степенными мамашами. Они быстро научились есть запаренный комбикорм, а купаться вместе с мамками отправлялись на речку, там, где был изгиб и образовался омут. А потом утята начали исчезать.

      – Не иначе, сом объявился, – озабоченно сказала мать. – Лина, не давай им туда ходить, иначе без уток к осени останемся. Нечего будет тебе с собой в город положить.

      – Сом, – подтвердил Седик. – Я сам его видел. Длинный и толстый, как бревно. Он ночами на свет луны выплывает, на лягушек охотиться.

      – Наказать его надо, – решила Лина. – Пусть знает, что нельзя наших утят хватать!

      – Он – хозяин, – сказал домовой. – Его в речке все боятся. Он самый большой и сильный.

      Никто ее не учил, ночные слова сама запоминала. Говорит кто-то ночью, заговоры произносит, бабка, наверное, кому же еще? А Лина слова запоминала. Вот и пригодился странный заговор под непонятным названием «Изгнание из среды».

      «Будет тесно и душно, вода не вода, земля не земля, воздух не воздух, семья не семья, дом не дом, ночь не ночь и день не день, и захочешь найти покоя, и не найдешь. Пойдешь, полетишь, поплывешь, поползешь, попрыгаешь на все четыре стороны, и не найдешь места для отдыха».

      Первый раз Лина его применила зимой в интернате, когда клопы их всех мучить стали. И что вы думаете? Сто лет в интернате клопы жили, может, дольше, не одно поколение