Пока мы лиц не обрели. Клайв Стейплз Льюис

потому что тогда ее ребеночек станет красивым – так она сказала.

      – Таким же красивым, как ты, – вот как она сказала. Не забудь это прибавить.

      – И что ты сделала, Истра? – спросила я.

      – Поцеловала ее. Она хорошая женщина. Она мне понравилась.

      – И не забудь прибавить, что после этого она возложила тебе на голову миртовую ветвь, пала перед тобою ниц и посыпала свою голову пылью, – вставила Редиваль.

      – Случалось ли такое раньше, Истра? – строго спросила я.

      – Да, несколько раз.

      – Сколько?

      – Я не помню.

      – Дважды?

      – Нет, чаще…

      – Раз десять?

      – Нет, еще чаще. Я не знаю. Не могу вспомнить. Почему ты смотришь на меня так? Разве я сделала что-то дурное?

      – Это опасно, это очень опасно! – сказала я. – Боги ревнивы. Они не терпят, когда…

      – Доченька, ну что ты такое говоришь? – перебил меня Лис. – Божественной природе не присуща ревность. Боги, какими вы их себе представляете, это только вымысел и сказки поэтов. Мы говорили об этом тысячу раз!

      – О-хо-хо! – зевнула Редиваль, лежа на спине и задрыгав ногами в воздухе, так что можно было рассмотреть все ее прелести (она делала это для того, чтобы смутить Лиса, потому что старик был очень застенчив). – О-хо-хо, сестрица богини и служанка раба! Откуда ты знаешь, кто будет наследницей в Гломе? Посмотрим, что думает Унгит насчет нашей божественной сестрицы!

      – Кто может знать, что думает Унгит, – тихо сказал грек.

      Редиваль устала кататься на спине. Она легла лицом в траву и тихо сказала, глядя снизу вверх на грека:

      – Зато очень нетрудно узнать, что думает насчет этого Жрец Унгит. Может, мне стоит сходить и спросить?

      Непреодолимый страх перед Жрецом снова проснулся в моем сердце и соединился со страхом за наше будущее.

      – Сестрица! – сказала Редиваль, обращаясь ко мне. – Отдай мне бусы из голубых камней, те самые, которые тебе подарила наша мать.

      – Я отдам их тебе, как только мы вернемся домой, – сказала я.

      – А ты, раб, – продолжала Редиваль, глядя на Лиса, – научись вести себя с царевной. И почаще советуй отцу выдать меня замуж за какого-нибудь царя. Да не за любого, а за молодого, красивого жеребца с широкими плечами и густой золотистой бородой. Ты ведь вертишь моим отцом как хочешь, когда он запирается с тобой в Столбовой зале. Ни для кого не секрет, кто из вас двоих на самом деле царь Гломский!

      На следующий год в стране случился бунт. Поводом к нему послужило увечье, которое мой отец нанес Тарину. Юноша сам по себе был такого незнатного рода, что даже не совсем понятно, как он умудрился попасть ко двору, но у его отца были дела с людьми более знатными, и ему удалось подговорить на бунт девять князей из северо-западных земель. Мой отец сам возглавил войска (надо сказать, что, когда я увидела его в полном боевом облачении верхом на его любимом коне, мое сердце зажглось до тех пор неизвестной мне дочерней любовью) и одержал победу. Обе армии понесли огромные потери – большие,