Своими глазами (сборник). Михаил Веллер

огни светильников, тени скачут по стенам.

      Искоса сквозь суету бросает император горящий взор на Харальда.

      Вдруг тонкая белая рука ложится на широкое запястье Харальда. Это служанки Зои, той самой зрелой красавицы, старшей родственницы императора Михаила.

      – Не пей этого вина, – шепчет она.

      – Я не понимаю тебя, – удивляется Харальд.

      – Когда пир кончится, жди в саду у задней калитки дворца.

      Сквозь дым и гвалт Харальд ловит устремленный на него взор Зои. Она отпивает вина и поверх края чаши смотрит, и медленно облизывает губы кончиком розового языка.

      – Я понимаю тебя, – усмехается Харальд.

      За его спиной, под стенкой в тени, собака грызет кость. Обернувшись с чашей, он берет левой рукой собаку за загривок и окунает ее мордой в чашу с вином императора; держит. Давясь и вырываясь, собака глотает. Отпущенная, фыркает, трясет головой, облизывается и трет мокрую морду об лапы. Обиженно уходит вон из зала – вдоль стены, в тени за спинами пирующих.

      81. Харальд спускается полутемной лестницей, пробирается темным коридором, выходит из дворца на воздух. Пробираясь вдоль стены к саду, чуть не спотыкается на лунной прогалине об лежащую собаку – ту самую, она различима. Отравленная собака чуть повизгивает и дергает лапами.

      – Добрый император, – тихо усмехается Харальд и проверяет меч в ножнах.

      Из темноты возникает служанка в темной накидке, берет его за руку, подносит палец к губам и ведет в калитку.

      82. Покои Зои. Харальд входит.

      – Я очень боялась, что ты не вернешься, – говорит Зоя.

      Движется навстречу и откровенно смотрит ему в глаза, встав вплотную.

      – Я ждала тебя, – говорит она.

      Скидывает тяжелый роскошный халат, падающий с плеч на ковер, и остается в прозрачном газе, не скрывающем наготу.

      – И продолжаю ждать, – говорит она тихо и страстно.

      83. Ночь в постели. Огромная кровать, шелковые смятые простыни, раздвинутый альков, колеблющийся полусвет ночников. Зоя смугла и тяжела красотой зрелой матроны – Харальд белокож, огромен, мощен и мускулист. Он силен и неутомим – она изощрена и ненасытна.

      Откидываются на подушках в поту и изнеможении. Она отпивает из чаши и протягивает ему – он осушает и отбрасывает. Она вновь садится на него наездницей.

      – Ты не переживешь этой ночи, – задыхаясь в убыстряющемся качании скачки говорит она.

      – Ты убьешь меня любовью? – сжимая ее и напирая снизу, спрашивает он.

      Она вскрикивает в судороге и лепечет:

      – Он убьет тебя ненавистью. Сегодня… Поэтому я не могла больше ждать…

      Он отбрасывает ее и садится на постели:

      – Ты мне нравишься. Я проживу эту ночь и еще другие. – Вытягивает из-под из головных подушек обнаженный меч. – Пусть приходят.

      – Ты не знаешь Византию. Это будет яд. Или стрела в спину. Или нож за углом коридора. Или упавший со стены камень. Или болезнь. Или несчастная случайность в казарме. Ты не должен был вернуться из похода. Маниак должен был убить тебя. Императору рассказали, как ты убил его, он все знает.

      – Зачем