Девушка для водолея. Xenia Freeda

пытаюсь включиться в разговор со своей новой знакомой, но всё ещё слышу биение пульса.

      – Скорее как оперная певица. Мой дед был музыкантом, он хотел, чтобы меня назвали в честь Соломии Крушельницкой.

      Она сделала глоток кофе, улыбнулась, а потом спросила:

      – Ну и зачем мы притягиваем таких идиотов в свою жизнь?

      – Даже не знаю.

      Я развела руками.

      – Мужской гнев. Усиливаем чувство вины? Знаешь, мужчины всегда делают это. Врываются так, словно женщина что-то им должна, будто это женская обязанность – сострадательно выслушивать любого мужика, кивать, гладить его по голове. Они просто клянчат внимание, а это выжимает все соки.

      – Притворство, будто их общество доставляет удовольствие?

      – Точно.

      Мы одновременно смеемся, цепляясь друг за друга взглядом. Я внезапно опускаюсь в живот, где медленно разливается тепло, словно капли краски в воде, а затем пробирается вверх до основания черепа.

      – Думаю, у меня есть основания притягивать мужской гнев.

      – Например?

      – Я сбегаю. Точнее, уже сбежала. Рассталась с мужчиной за пару недель до свадьбы.

      – Почему?

      – Не знаю, просто почувствовала, что что-то не так. Не захотела лгать, что готова провести с ним остаток жизни.

      – Мне пора, на мой рейс объявили посадку. Ты летишь отдыхать?

      – Да. А ты?

      – Нет, я работать, – она улыбнулась. – Не думай ни о чём. Твоё решение не заслуживает гнева или наказания.

      Мы с Ингой обменялись номерами телефонов и договорились встретиться по возвращении.

      Из Загреба я рванула на побережье. Туда, где в полдень горячий воздух прилетает вместе с ветром, обжигая дыхание, а море покорно спит в бирюзовой колыбели с белым кружевом.

      Воспоминания накидывались, точно голодные звери. Заставляя содрогаться.

      Тело оборачивалось в тугой ватный кокон. Это состояние длилось часами, разрушаясь только с приходом ночи. Я откликалась на её зов: надевала платье на тонких бретельках, то самое платье, которое есть у любой женщины, и в котором она неотразима, и спускалась на набережную.

      Каждая женщина имеет право на платье. В начале шестидесятых мою бабушку вызвали к ректору. «Как Вам не стыдно? – сказал он, глядя на её оголенные плечи, – Вы нарушаете устав университета! Хотите, чтобы вас отчислили?» Бабушка смерила его презрительным взглядом. «Как Вам не стыдно? Я – ребенок войны. Мой отец погиб, защищая родину. А Вы тут… о платье!» – сказала она и хлопнула дверью. Так она отстояла своё право на платье. И право быть собой. И это то прекрасное и естественное состояние, которое позволяло мне чувствовать себя живой под покровом ночи: я, темнота и платье.

      Я следовала за голосами влюблённых, разгорячённых текилой и страстью мимолетных свиданий. За их горячими телами. За музыкой, аккомпанирующей рокоту моря. Я следовала за жизнью. И в эти ночи густой, как мед, теплый воздух